— Ну так — иди и старайся! Чё ты тут блеешь, на ушах виснешь?!

Никита Федорович побагровел, оскорбленный и таким обращением, и самим тоном, с коим оно было произнесено.

— Я бы попросил, Виктор Альбертович! В конце концов, я старший офицер полиции, а не… а не ваш подчиненный.

— Во-от! Именно поэтому! Потому что своим подчиненным я плачу гораздо меньше, чем чужому «старшему офицеру»!

— Виктор!

— А у меня нет секретов от… членов директората! — в запальчивости круто, хотя и ненадолго, повысил присутствующих в статусе Брюнет. — Все! Ступай с богом, Никита Федорович, я тебя не задерживаю.

Вербально опущенный действующий полковник торопливо вышел из кабинета.

Хозяин коего, на секунду подумав — на кого бы из оставшихся выпустить остатки пара, — обрушился на полковника в отставке.

— Иваныч?!

— А? Что?.. Что э-э-э-э-э… я?..

— У тебя же свояк в Следственном Комитете служит?

— У меня?.. А-а-а… Да.

— Ну так давай дуй к нему! Уламывай, как хочешь, но чтоб к завтрему утру у меня на столе лежала копия постановления… Яна? Что у меня должно лежать на столе?

— Копия постановления об избрании меры пресечения «заключение под стражу». Естественно, с мотивировкой.

— Слышал?

— Ага… — угодливо закивал Комаров. — Копия об избрании. Будет сделано.

Брюнет прошел к бару, поизучал модельный ряд бутылок, остановил свой выбор на «фугасе» вискаря и переадресовал его Ивану Иванычу со словами:

— Это тебе на оперрасходы. Вернее, не тебе, а свояку. Осознал?

— Так точно…

После того как директорский кабинет оказался избавлен от полицейских руководителей старшего звена, Виктор Альбертович устало опустился в кресло и обвел недобрым взглядом оставшихся.

Невольно мазнув по непривычно-откровенным асеевским «выпуклостям», он по-мужски инстинктивно задержался на оных и выбрал в качестве очередной жертвы корпоративного юрисконсульта:

— А теперь, когда мы остались в тесном дружеском коллективе, надеюсь, Яна Викторовна нам обстоятельно поведает о том, как они с господином Московцевым весело и увлекательно нанесли визит в СКП?

— Извольте, — сухо отозвалась Асеева. — Поведаю…

Молодой, не по-хорошему ретивый следователь Ощурков опрашивает Петра Николаевича в рамках уголовного дела по убийству Радецкого.

Московцев чувствует себя, мягко говоря, паршиво — у него разбито лицо, под глазом красуется здоровенный бланш. По этой причине в процессе беседы он постоянно прикладывается к бутылочке с минералкой. Одновременно и пьет, и «охлаждает» синяк.

Здесь же в качестве адвоката присутствует и Яна Викторовна. В данный момент она строго смотрит на Ощуркова и на «полувзводе» пытается «разжевать» ранее неоднократно говоренное.

— А мой клиент этого не отрицает. В день, точнее — вечером дня убийства он действительно посещал покойного Радецкого.

— А ваш клиент что, так сильно ударился, что не в состоянии самостоятельно отвечать на вопросы?

— Я в состоянии. Отвечать, — закипает Московцев. — Только смею вам напомнить, что я — не ударился. Меня — ударили. И весьма чувствительно.

— Ну-ну!

— Не «ну-ну», а факт нападения должен быть в обязательном порядке отмечен в протоколе! И потрудитесь запросить копию справки из травмпункта № 15,— напоминает Асеева.