Уже одного этого было достаточно, чтобы завлечь детей семьи Инь, ведь все они были прирожденными искателями приключений. Они также слышали рассказы о несметных сокровищах, о лежащих под водой грудах жемчуга, нефрита и золота. Наставник Нэчжи по классической литературе однажды сказал ему, что все упавшие в воду драгоценности непременно сносит течением в эти речные гроты. А порой в ясный день Нэчже казалось, будто из окна своей комнаты он различает исходящее из входа в пещеру мерцание солнечного света на блестящем металле.

Ему многие годы отчаянно хотелось исследовать эти пещеры, и сегодня был как раз подходящий день, все слишком заняты, чтобы обращать на него внимание. Но он обязан оберегать Минчжу. До сих пор Нэчже не доверяли в одиночку присматривать за братом, он и сам был еще слишком мал. Но на этой неделе отец уехал в столицу, Цзиньчжа учился в Академии, а Мучжа находилась за границей, в Серой башне Гесперии, остальные же обитатели дворца были слишком измотаны внезапным недомоганием матушки, так что слуги по-быстрому всучили Минчжу старшему брату и велели обоим не лезть куда не следует. Нечжа хотел доказать, что способен справиться с заданием.

– Минчжа!

Брат Нэчжи уже снова брел по отмели. Нэчжа выругался и бросился в воду вслед за ним. Как шестилетнему малышу удается передвигаться так быстро?

– Ну пожалуйста, – захныкал Минчжа, когда Нэчжа схватил его за пояс.

– Нельзя, – отрезал Нэчжа. – Попадем в беду.

– Мама все неделю пролежала в постели. Она не узнает. – Минчжа вырвался из рук брата и проказливо улыбнулся. – Я ей не скажу. И слуги не скажут. А ты разве скажешь?

– Ах ты, мелкий демон, – отозвался Нэчжа.

– Я просто гляну на вход в пещеру, – с надеждой просиял улыбкой Минчжа. – Мы не пойдем внутрь. Ну пожалуйста!

Нэчжа сдался.

– Только за угол и обратно. Заглянем в пещеру издалека. А потом вернемся, понятно?

Минчжа взвизгнул от радости и пошлепал по воде. Нэчжа последовал за ним, наклонившись, чтобы взять брата за руку.

Минчжэ было невозможно в чем-либо отказать. Он был таким пухлым и жизнерадостным, прямо прыгающий мячик, состоящий из хохота и радости, предмет обожания всего дворца. Отец души в нем не чаял. Цзиньчжа и Мучжа играли с ним по первому его требованию и никогда не огрызались, как часто поступал Цзиньчжа с Нэчжей.

Матушка любила его больше остальных детей, возможно потому, что другим сыновьям предстояло стать военными, а Минчжу она могла оставить при себе. Она одевала его в тонкий расшитый шелк и увешивала многочисленными золотыми и нефритовыми амулетами на удачу, так что Минчжа позвякивал ими при ходьбе, едва таская вес всего этого золота. Дворцовые слуги шутили, что слышат Минчжу прежде, чем его увидят. Нэчжа хотел попросить Минчжу снять золото, боясь, что оно утянет его под воду, уже доходящую малышу до груди, но Минчжа рвался вперед, как будто ничего не весит.

– Все, дальше мы не пойдем, – сказал Нэчжа.

Они подобрались ближе к гротам, чем когда-либо прежде. Устья пещер были так темны, что Нэчжа ничего не видел дальше двух шагов, но стены выглядели такими гладкими и переливались миллионами оттенков, словно рыбья чешуя.

– Смотри! – Минчжа показал что-то в воде. – Это папин плащ.

Нэчжа нахмурился.

– Как папин плащ оказался на дне реки?

Но тяжелый плащ, наполовину засыпанный песком, и впрямь принадлежал Иню Вайшре, никаких сомнений.