Но, снова, увидев Эмили, Люк понял, что не сможет отпустить ее. Она все еще оставалась для него желанной.

И еще он хотел выяснить, почему же все-таки она ушла.

Горькая правда заключалась в том, что Эмили украла его сердце задолго до того, как украла его ребенка.

Рыдания Жан-Клода затихали по мере того, как он засыпал, и мать, неохотно, передала его няне. Подняв глаза, Эмили заметила, что Люк машет ей, приглашая пересесть к нему.

— Почему ты пела колыбельную на французском языке? — спросил он, когда она скользнула в кресло рядом с ним.

Люк вглядывался в красивое лицо жены, пытаясь разглядеть выражение ее глаз. Эмили заерзала в кресле, и бретелька топа соскользнула с ее плеча.

— Я хотела, чтобы он говорил не только по-английски, но и по-французски. — Девушка покраснела, водворяя бретельку на место. — Один художник научил меня нескольким французским песенкам. — Она закусила губу, что-то обдумывая. — Люк, я на самом деле считала, что тебе не нужен Жан-Клод. Но я все же хотела дать тебе шанс встретиться с ним. Я искренне желала, чтобы мальчик знал своего отца, и была бы счастлива, разделить с тобой опекунство.

— Тогда почему ты скрывалась в Испании?

— У меня были трудные роды, и некоторое время я очень плохо себя чувствовала. Я жила у своей подруги Лауры, которая в это время занималась организацией своей кулинарной школы в Сан-Антонио. Потом она пригласила меня к себе в Испанию, чтобы я могла окрепнуть и поправить здоровье.

— Что значит «трудные роды»?

— Они длились тридцать восемь часов. К тому же Жан-Клод был крупным ребенком. Я потеряла много крови.

Люк помрачнел. Ему следовало быть с ней. Но он сам оттолкнул ее. Она была его женой, женщиной, которую он поклялся защищать, но не выполнил своей клятвы.

— Если бы ты не сбежала, то получила бы лучшую медицинскую помощь, — жестко буркнул он, отводя взгляд. — Не страдала бы сама и не причинила бы боль мне. Ведь ты рисковала не только своей жизнью, но и жизнью нашего ребенка.

— Причинила тебе боль?! — Ничего не понимая, Эмили уставилась на мужа. — Ты всегда был непреклонен в том, что касалось детей. Я же помню, как ты разозлился, когда узнал, что я беременна. Такое не забывается.

— Черт побери, это же был наш запоздалый медовый месяц! — взорвался Люк. — И ты ничего не сказала мне, cherie. Ты ждала, пока мы не окажемся на отдаленном острове в Тихом океане. И я узнал об этом только тогда, когда ты свалилась в обморок. Хорошо, что с материка быстро прилетел врач и успокоил меня, сообщив, что с тобой все в порядке и твоя беременность протекает нормально.

Люк вспомнил, как испугался, когда она внезапно потеряла сознание. Как дрожали его колени, когда он подхватил на руки ее безжизненное тело и побежал к пляжу, отчаянно призывая на помощь. Каждый раз, когда он вспоминал об этом, его охватывал ужас. Он знал, что такое горечь утраты. Еще раз пережить такое он бы не смог.

И в те мгновения пришло понимание того, как сильно он любит Эмили.

Но он не хотел любви — ведь любовь принесла ему нестерпимую боль.

Поэтому он пытался — а иногда это ему удавалось — скрывать свои чувства не только от других, но и от самого себя.

— Я и сама не была уверена, что беременна. Для меня это тоже было шоком, — пролепетала Эмили.

Но Люк уже отвернулся от нее, раскрыл компьютер и моментально окунулся в работу.