– Предательство! – заорал кто-то во взводном строю. – Измена! Княжьи твари!

Лейб-драгуны с ходу открыли огонь по строю нашего полка, с тылу, почти в упор, из всего, что могло стрелять. А сзади, на вершине холма, показался второй, уже драгунский строй, сразу окутавшийся дымками. Они даже не спешились по драгунскому уставу, а, как лейб-драгуны, с седла пальбу начали. Свалилось полковое знамя, видно было, как синие каски рубят саблями штаб полка. Рванули прямо на батарее снаряды, опрокидывая бомбометы и смешивая их с землей, а к прислуге уже несся эскадрон все тех же лейб-драгун, размахивая саблями.

– «Сбор на флаг! Сбор на флаг!» – запела отчаянно труба.

На ходу смыкая ряды, сотня сбилась в единый кулак, и Ван, обернув ко мне безумное лицо, крикнул:

– Арвин, что делать будем? Предлагай!

– Своим на выручку! – крикнул Абель. – Погибать – так с честью!

– Направлением на батарею и прорубаться! – перебил его я. – Полк уже погиб, его в кольцо взяли, а степняки до последнего человека добьют.

– Степняки? – обескураженно переспросил кто-то.

– Не видишь, что ли? – вызверился Ван, аж замахнувшись на неразумного плетью, зажатой в побелевшем кулаке. – Они же с самого начала в сговоре. Вольных истребить решили. Не прорвемся к городку и семьям – всем хана, нет нашего народа больше.

– Ой, и верно…

Даже сквозь пыль и загар было видно, как Абель побледнел. Он тоже семейный, два сына в городке службу нести остались, и две дочери с матерью.

– Сотня! – снова забрал в свои руки власть Ван. – Направление на батарею, в лаву, полевым галопом, марш!

Эх, не подводите, кони, держитесь сколько можете! Нет у нас выбора, лейб-драгуны уже прислугу батарейную изрубили, но еще суетятся, не встали в боевые порядки, это наш шанс единственный. Нас сотня, их эскадрон, почти равны силы, а нам деваться некуда. Впереди гибнет на глазах полк, отдельные всадники пытаются убежать, но мало их, очень мало. Сзади на все узкое поле развернулась лавина степной конницы. Вот почему они на галоп до сих пор не перешли – спешить им было некуда, не хотят лишние потери нести. Сговорились они с князенькой нашим, Их Подлостью Орбелем Вторым. Вот на что тот решился – извести нас под корень.

– К броду, на винтовки не отвлекаться, атакуем с ходу! – крикнул Ван.

Каждая задержка нам во вред, ударят с тыла, зажмут с флангов – и все. Один у нас выход, с ходу прорубаться. С револьверов на шашки, и уходить из этого гиблого места.

Вода, кони, поднимая тучи брызг, вломились в нее, проскакали по броду, высоко поднимая ноги, вынесли на пологий в этом месте берег, к уже сбившемуся в строй лейб-драгунскому эскадрону. Серые мундиры, синие каски, в руках револьверы. Офицер взмахнул саблей, заорал что-то, и как серой дымной полосой прохлестнуло их строй. Залп! И частая пальба. Брызнуло мне в лицо чьей-то кровью, заржала раненая лошадь, выпали из седел убитые и раненые, а наш строй ударил в ответ, сразу же, не успели лейб-драгуны второй раз на спуск нажать.

Загрохотали наши револьверы, потянулся дым над строем сотни, посыпались и лейб-драгуны в первом ряду из седел, сбился их порядок. И по людям и по коням стреляем, чтобы больше сумятицы внести, уже куда попадет. Грохнули в их порядках гранаты, ну и нашим тоже досталось, и враг не промахнулся. Выпал из седла Циклоп, схватившись за окровавленное лицо. Споткнулась слева чья-то серая лошадь, забилась на земле.

Уже привычно ствол в кобуру, шашку из ножен вон. Серый мундир впереди, лицо молодое под синей каской с золотым гербом, испуганное. Вскинул саблю, отбивая мой удар, да рано вскинул, обманул я его.