- Кто вам... - начал он, но Лонг насмешливо перебил:

- Анкета, Ойх, всего лишь полицейанкета, которую я получил в порядке ознакомления с будущим объектом. Жандармерия проявляет чудеса тайного сыска, не правда ли? У меня нет желания попасть под колпак собственного аппарата. Противно, знаете ли, становиться полярником.

- Кем? - Давиду показалось, что он ослышался.

- Полярником, - повторил Лонг. - Это наш жаргон. Так мы называем социзменников.

Они замолчали, и стала слышна далекая музыка - ресторанная вакханалия достигла своего апогея.

- Я шел сюда узнать, что нас ждет, - нарушил молчание Давид. - Теперь надо думать, что я должен сделать, чтобы этого не случилось.

Лонг хмуро смотрел на него.

- Вы пойдете со мной, - продолжил Давид.

- У меня нет ни малейшего желания...

- А меня не интересуют ваши желания, - жестко отрезал Давид. - Вы пойдете со мной, хотите вы этого или не хотите.

- А если я не пойду?

- Обойдемся безо всяких "если". В самом этом слове кроется какая-то безнадежность для спрашивающего. - Давид прошелся по комнате и остановился перед пультом машины. - Я полагаю, что вся система коммуникационно связана с компьютером?

- Да, - послушно отозвался Лонг.

- Пароль?!

- Что?

- Я спрашиваю, какой пароль предусмотрен для входа в программу?

- Зачем вам это, Ойх?

- Узнаете. Назовите пароль.

- Вы хотите уничтожить систему? Но это безумие!

- Я думаю, что у вас предусмотрено уничтожение системы на случай непредвиденного вмешательства в вашу работу?

Лонг невнятно выругался.

- Почему вы думаете только о себе? Почему вы не спросите, хочется ли подыхать мне?

- Я уже спрашивал вас об этом и знаю, что подыхать вам не хочется. Так что у вас предусмотрено для уничтожения системы?

- Этого я вам не скажу.

Давид повернулся к хозяину кабинета. Широкое лицо Лонга было в капельках пота. Лонг боялся, и, почувствовав этот страх, Давид понял, что Лонг ничего не скажет.

- Повернитесь, - приказал он.

Лонг догадался и покорно повернулся к Давиду спиной, скрещивая кисти рук. Давид связал ему руки капроновым чулком, туго затянув узел.

- Мне жаль вас, - сказал Лонг, не оборачиваясь. - В одиночку воевать с государством - значит заранее обречь себя на поражение. Вас просто уничтожат.

- Слишком много разговоров, - заметил Давид. - Жаль, что вы отказываетесь назвать пароль. Придется использовать более примитивные методы.

- А что будет со мной?

- Не знаю, - честно сказал Давид. - Самым разумным было бы застрелить вас. Но у меня не поднимется рука выстрелить в связанного и безоружного человека. Вы пойдете со мной. Хотя бы до берега.

- Во всем обвинят меня.

- Тогда у вас останется один выход: бежать вместе со мной. Что это у вас - спирт?

- Черт! - почти прокричал Лонг. - Откуда у вас эта решимость? Вы всегда казались мне мягким человеком.

- Вы сами загнали меня в угол, - Давид сунул в бутыль палец и принюхался к жидкости. - Похоже, что спирт. Чему же вы удивляетесь? Даже безобидные козы оказывают сопротивление волку в безвыходной ситуации. Я ненавижу тех, кто пытается меня мять, как пластилин. И мне кажется, что таких, как я, немало.

- Я устал, - сообщил Лонг. - Вы больны, Ойх. Ведь это чертовски заманчиво - создать общество единомышленников, общество, в котором нет разногласий, в котором все его члены подчинены единой цели.

- Да, - отозвался Давид. - Только все это уже было. В Германии. Кончилось это душегубками и газовыми камерами концлагерей. Во имя единых целей.

- Но почему нужно ждать самого плохого? Почему концлагеря, почему обязательно газовые камеры? Наоборот, существование "системы" отвергает саму необходимость существования концлагерей!

- Общество единомышленников возможно только на добровольной основе.