– Мы его рассматривали – признается Гор – но там какой то очередной фестиваль в это время проходит, трудно будет подобрать подходящий стадион.

– Вот и прекрасно! Зато много народа съедется. Там и так миллионник, если с пригородами считать, а еще и туристы на фестиваль приедут. И вот что еще… – достаю я из рукава свой главный козырь – Майкл, я получил одно совершенно потрясающее письмо из Нового Орлеана. Вот послушай, что мне пишет парень по имени Джейк, и его родители…

Закончив разговор с Гором, я почувствовал моральное опустошение… Продюсер с циничным энтузиазмом ухватился за мою идею с визитом к умирающему Джейку. Обещал организовать съемочные группы от нескольких телеканалов и все такое. Еще бы – такая реклама для группы и для Фонда. Но пиар на крови? Как то это не по человечески…

– Ты чего такой мрачный? – в кабинет зашел деловитый Клаймич.

Я подал ему письмо, достал из сейфа початую бутылку коллекционного Арарата. Налил себе и директору.

– И что тут такого, ради чего стоит пить накануне гастролей? – Клаймич с сомнением взял в руку фужер.

Я по быстрому опрокинул в себя коньяк. Так и спиться не долго. Но на душе и, правда, было паршиво.

– Коррективы у нас в гастрольном графике. Заедем в Новый Орлеан. Нужен концерт в поддержку Фонда. И встреча с парнем – кивнул я на письмо.

Директор погрузился в чтение. Потом поднял на меня мудрые еврейские глаза:

– Виктор, тут ведь есть и какое то третье дно? – я промолчал – или… мне лучше не стоит об этом знать?

– Не стоит…

* * *

3 сентября 1979 года, 12.30

Подмосковье, аэропорт Шереметьево

В зале вылета опять «солировал» Леха, страшно довольный, что его отпустили из учебки, и он смог нас проводить. Но и тоска в его глазах тоже была – первый раз мы без него улетаем на гастроли. Вокруг него собрались все наши музыканты, Львова со Светой. Рядом лежали сумки, чемоданы, кофры с инструментами.

– Я в Питере на скорой когда то работал. Шофером. Поступает вызов. Ножевое ранение – Мамонт, увидев меня, помахал рукой – Приезжаем. А там синяк какой то лежит на улице, и в грудь ему воткнут нож! По самую рукоять.

Девушки дружно ахнули.

– Ну, врачи грузят его в машину, нож не вынимают – нельзя. С мигалками мчимся в больничку. Пациент, жив, дышит, и амбре я в вам скажу такое, что …глаза слезятся. Но клиент без сознания.

Я пожал руки музыкантам, кивнул Лехе, чтобы продолжал, не останавливался. Мне тоже стало интересно, чем там все закончилось.

– Вдруг смотрим: он приходит в себя, садится. Врачи дернулись к нему, а «клиент» взялся за нож и начал сам его потихоньку вынимать. Представляете?!

К нам подошел Клаймич с пачкой паспортов, но тоже не стал прерывать бенефис Мамонта.

– Ему орут: «Нельзя! Кровью изойдешь!». А он такой: «Все понял, понял…» Потом берет и втыкает обратно нож себе в грудь!

Леха прямо светился от счастья – вон какое ему внимание со всех сторон. Народ аж рты пооткрывал.

– Так, товарищи! – директор поднял руку, призывая всех к порядку, и начал раздавать сотрудникам загранпаспорта – Выездные и въездные визы я еще раз у всех проверил, так что забираем документы и дружно идем заполнять декларации. Для тех, кто едет с нами в первый раз, напоминаю, что образец висит на стенде.

«В первый раз» – это он про нашего педагога по вокалу Михаила Юрьевича, массажиста Андрея и новых рабочих сцены, которые совсем не рабочие, а только прикидываются ими.