– В результате штурма мы поймаем воздух,– охладил мой боевой пыл магистр.– Ничто не помешает командору ордена, если он действительно там, покинуть планету раньше, чем мы захватим замок. Это в лучшем для нас случае, ваше высочество, то есть если мы сумеем снять все заклятия. С другой стороны, наше нападение на Арбидон Темный круг несомненно расценит как агрессию и сделает поводом для развязывания большой войны...

    Я и сам быстро понял, что погорячился, так что сиринец мог бы и не утруждать себя поисками аргументов. Но обидно же было уходить от стен орденского замка ни с чем!

    – Жаль, что вы, принц Алекс, не обладаете способностями своего предка князя Тимерийского, который, если верить Пигалу Сиринскому, без труда прожигал любые стены, даже защищенные самой надежной магией.

    – Чем прожигал? – насмешливо спросил я.– Взглядом?

    – Нет, слезой Сагкха. Вот этим самым перстнем, что красуется сейчас на вашем указательном пальце, принц Алекс.

    Разговор наш происходил в небольшом трактире, из окна которого был хорошо виден орденский замок. Я с сомнением посмотрел сначала на перстень с черным камнем, потом на сложенные из гигантских блоков стены логова черных магов. Как штурмовать неприступные стены, я знал, но энергию охранного заклятия могла уничтожить только вспышка энергии невиданной силы. Заклятие заклятью, разумеется, рознь, но черные маги как раз и славились тем, что умели создавать неодолимые магические барьеры.

    – Может, мой предок знал какое-то суперзаклятие, которое активизировало камень Сагкха?

    – Трудно сказать... – озабоченно оглянулся на двери магистр.– Велика вероятность, что активатором служила ненависть...

    Озабоченность магистра вызвало появление в трактире орденского патруля в составе трех жабовидных пщаков, что-то неразборчиво заквакавших в нашу сторону прямо с порога. Пщаки, когда нужно, способны весьма разборчиво изъясняться на человеческом языке, но в данном случае они решили себя не утруждать. Впрочем, я понял, что им понравилось наше место у окна и они требуют от грязных арбидонцев немедленно его освободить для представителей высшей расы.

    Не знаю, о какой ненависти говорил магистр,– очень может быть, о той, которая на меня тогда как раз и накатила. Чтобы справиться с тремя пщаками, мне не требовалось ни магических заклятий, ни слез Сагкха – достаточно было моего замечательного энергетического меча, который всегда под рукой. Однако я не отказал себе в удовольствии громко назвать пщаков квакающими лягушками и для пущей убедительности указать на них пальцем.

    Дальнейшее поразило не только хозяина трактира и десяток посетителей-арбидонцев, собравшихся здесь, чтобы скоротать вечерок за кружкой пива, но и меня самого. Огненный язык, невесть откуда взявшийся, вдруг метнулся к уже обнажившим энергетические мечи пщакам. От нестерпимого света я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, то пщаков в дверях не было. Там вообще ничего не было – даже пепла, который остается после применения интенсивной огненной магии.

    – Черная плазма... – сказал чуть дрогнувшим голосом магистр.– Так плачут Сагкхи, принц Алекс...

    Никто из арбидонцев не шелохнулся. Хозяин продолжал размеренно протирать стойку, на которой блестело пролитое неосторожным посетителем пиво. Все старательно делали вид, что ничего необычного не произошло. Мол, жабовидные пщаки в трактир вообще не заходили. На нас с магистром никто и не смотрел, не мешая спокойно пить пиво. И лишь когда я, уходя, расплачивался, хозяин шепнул едва слышно:

    – Храни тебя небо, незнакомец.