— На кушетку ложитесь и ждите, — сказал после этого ассистент, а сам включил проигрыватель грампластинок, но вопреки ожиданиям из динамика не зазвучала музыка, из них доносился один только фоновый шум, да через равные промежутки времени из-за какого-то дефекта повторялся шорох иглы звукоснимателя.

Поначалу ничего не происходило, я просто лежал на кушетке и бездумно пялился в потолок, а затем, сам не заметил как, дыхание подстроилось под размеренный хрип иглы. Мир начал открываться с какой-то неожиданной стороны, делаться глубже и обрастать дополнительными подробностями. А ещё почудилось давление чужой воли, но легко отмахнулся от него, отрешился, сосредоточился на игре солнечных зайчиков, круживших по потолку в ритме, задаваемом шуршанием проигрывателя.

Стоило только присмотреться к светлым пятнам, и следом начала вращаться вся комната, а потом и кушетка подо мной, но её движение выбивалось из общего ритма, и этот диссонанс вызывал столь сильное ощущение дискомфорта, что даже затошнило. Захотелось раскинуть руки и замедлить вращение, но тело мне больше не повиновалось, тогда попытался, будто находясь во сне, изменить окружающую действительность силой собственной воли. И — сработало!

Часть светлых пятен прекратила вращение, замерла на месте, словно сработал эффект стробоскопа. Постепенно начали замирать и другие солнечные зайчики, они сливались, становились всё крупнее и ярче, пока не осталась лишь единственная точка.

Эпицентр.

Я и раньше существовал в одном ритме с ним, но только сейчас сумел это осознать и ощутить переполнявшую окружающую действительность энергию.

Точнее — сверхэнергию.

Больше мне не составляло никакого труда дотянуться до неё, теперь я был способен использовать её по своему собственному усмотрению. Ну или по крайней мере — обладал возможностью для соответствующей попытки. Ещё бы только разлепить веки…

Когда я открыл глаза, бледный и потный ассистент жадно хлебал чай.

— Абсолют и негатив. Макар Демидович, типичный негатив! Меня всего проморозило!

— Если и так, то ничего типичного тут нет! Абсолюту трёх кубиков никак хватить не могло, а при подстройке негатива температура градусов на десять упала бы. Но я на истину в последней инстанции не претендую, подозрение поставим, — возразил дядечка, сделал в моей учётной книжке какие-то пометки и сказал: — Попробуйте сесть. Ну как, голова не кружится?

— Нет.

— Ведро за ширмой.

«Какое ещё ведро?» — собирался спросить я, но рвотный позыв расставил всё по своим местам.

Ведро! Где это чёртово ведро?!

Я метнулся за белую занавесь, избавился от полупереваренного завтрака, умылся у рукомойника, вытерся висевшим тут же полотенцем.

— Биение энергии ощущаете? — уточнил хозяин кабинета.

— Ага.

— Тогда идите в двадцать четвёртый, а далее по предварительному расписанию.

С учётной книжкой в руке я дошёл до названного кабинета и заглянул в распахнутую настежь дверь. Оказалось открыто и окно, и даже так в комнате пахло чем-то горелым.

— Разрешите?

Подтянутый господин с щегольскими усиками и прилизанными волосами вдавил в пепельницу окурок и поманил меня к себе, забрал медицинские записи, ознакомился с ними и сказал девушке в белом халате:

— Марина Сергеевна, коллеги просят клиническую картину прояснить. Проведите двойной тест, будьте так любезны, — попросил он, доставая из жилетного кармашка золотую зажигалку.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложила девушка со слишком жёстким и строгим, поэтому не очень-то симпатичным лицом, и попросила закатать рукава, а после нахмурилась. — Это у вас откуда?

Внимание её привлёк синяк, охвативший багровым браслетом левое запястье, пришлось пояснить.