|
Собственно, даже те две башни, южная и восточная, что на той стороне четырехугольника, мало уступают донжону по размерам, в каждой внизу такой же холл, на втором этаже множество комнат, а на третьем – покои для знатных гостей. Есть еще четвертый и пятый этажи, что там – не знаю, а по плоской крыше, окруженной зубчатым барьером, бродят часовые. Во всяком случае, должны бродить. В стенах коридора время от времени ниши, одни пустые, в других – статуи. Разнобой, красиво именуемый эклектикой. Я не уловил закономерность, с которой расположены каменные атлеты и рыцари из сверкающего металла, сталь явно нержавеющая. Я бы сказал осторожно, что герцоги натащили в свой замок немало награбленного, а также навыкопанного в старых городах. Сзади послышались быстрые шаги, я обернулся, одновременно опуская ладонь на рукоять молота. По середине коридора бежит трусцой здоровенный мужик в кожаном нагруднике, морда широкая, шея бычья, в плечах косая сажень, в глазах великое почтение. – Ваша милость, – выпалил он еще издали, – я Лимож, местный оружейник. – Слушаю тебя, Лимож, – ответил я несколько настороженно. – Меня послал к вам Мартин, – объяснил Лимож, он все еще отдувался, лицо раскраснелось и блестит, как смазанная жиром сковородка. – Он так и не увидел вашего щита… честно говоря, как-то рыцарь без щита – это вообще непонятно, и предложил для вас сделать… – У меня есть щит, – объяснил я. – Просто чаще вожу его в мешке, так удобнее. Ты имеешь в виду щит для вывески? – Да, – сказал он обрадованно. – Мартин говорит, что его надо повесить у входа. Всякий, кто увидит, да устрашится. Я сдвинул плечами. – Если для вывески, то делай. Но я не собираюсь здесь задерживаться. Утром уеду дальше. Он сказал огорченно: – Жаль… Но щит мы все-таки повесим. Хотя бы в память. Что изобразить на щите? Я подумал, покачал головой: – Прежде всего, если вздумаете вплетать гербы Валленштейнов, надо спросить герцогиню. – Спросим, – пообещал кузнец, – а что бы вы сами хотели? Я подумал еще, поинтересовался: – А нельзя ли… голую бабу? К примеру, леди Бабетту?.. Он спросил, шокированный: – Но… зачем? Я удивился: – Как зачем? Я в поединке закрываюсь щитом, мой противник раскрывает хлебало и смотрит на щит, а я его тем временем долблю в темечко… Он наконец понял, вздохнул. – Все шутите, сэр Ричард. Хотя, признаюсь, это было бы новое слово в военном деле. Не в стратегии, конечно, но в тактике одиночных боев… гм… особенно если леди Бабетту. Мы скалили зубы понимающе, ощутив общность самцов, что выше всяких сословных различий. Я хлопнул его по плечу, отправился дальше. Впереди ярко освещенный холл, навстречу сладко потянуло березовым дымком, где-то в камине жарко сгорают целые поленья. Донесся неритмичный стук огромных колес, прыгающих по выбоинам, а сверху – металлический скрежет. Я шагнул в холл уверенный, что придется подниматься по винтовой лестнице из камня, а на самой вершинке башни найду местного колдуна, однако обнаружил себя как будто в середине механизма старинных часов, типа тех, что в Биг-Бене или на Спасской башне. Наверх ведут шаткие мостки, дощатые, скрипучие, что начали раскачиваться сразу же, едва посмотрел на них. К моему удивлению, по этой шаткой лестнице спускается молодая женщина, двумя пальцами высоко приподнимая платье, чтобы не наступить на подол. Я увидел полные белые ноги изумительной формы: не спортивные, а именно женственные, нежные, на которых тут же останутся отпечатки пальцев, если схватить достаточно крепко. Она сошла вниз, опустила платье и тут увидела, как я выхожу из коридора. Лицо ее озарилось радостной и обещающей улыбкой, а рука слегка дернулась, будто пытаясь поднять подол выше, но, увы, пальцы уже выпустили блестящую ткань. |
