Все осталось, как прежде: и пьяцца, и Ватикан, и туристы, навязчивые торговцы со своими Ricordo di Roma… Все, кроме одного, но очень важного обстоятельства: с тех пор как Мэрион Кроуфорд написал «Ave Roma Immortalis», папа переехал из роскошного второго этажа апостольского дворца на чердак.

Сейчас уже никому не кажется странным, что папа живет в помещениях, которые раньше служили спальнями слугам, и немногие задумываются о радикальных переменах, которые меньше чем за век перенесли понтифика из сверкающих золотом апартаментов Квиринала на чердак Ватикана. То, что раньше считалось несчастьем, оказалось благословением Божиим: временное Папское государство перестало существовать, но царство святейшего распространилось в умах, проникло в сознание четырехсот миллионов людей во всех частях света.

Окно папы в верхнем этаже Апостольского дворца сейчас известно лучше, чем многие виды Рима. Призраки Борджиа и Медичи, Альдобрандини и Боргезе, которые, несомненно, обитают в коридорах Ватикана, вероятно, с удивлением взирают на скромную спальню папы на чердаке, на трапезную, где он в одиночестве вкушает пищу. И еще, говорят, там живут две канарейки, которых выпускают из клетки полетать, и они садятся на плечо и на руку папе.

Начало этой простоте было положено святым Пием X, который нарушил этикет Ватикана, не пожелав, когда его выбрали папой в 1903 году, покинуть скромную комнату, выделенную ему Конклавом. До сих пор ходят легенды о его простоте и непритязательности. Когда в Ватикане поняли, что он никогда не согласится спуститься в папские апартаменты во втором этаже, для него переделали верхний этаж, который с тех пор и занимали все папы.

Пересекая в то утро площадь, я заметил небольшую группу мужчин, собравшихся в левом конце колоннады, и, присмотревшись, я понял, что это полицейские. Некоторое количество полицейских в форме стояло и у ворот, как бы между прочим поглядывая на дорогу за колоннадой. Я понял, в чем дело: папа должен вернуться из Кастель Гандольфо на какую-то конференцию или встречу. И я стал ждать, когда же он проследует из Италии в Ватикан.

Колонны Бернини окружают площадь Святого Петра густым лесом, и пространство в кольце каменных стволов так огромно, что вряд ли кто-либо, кроме случайно оказавшихся именно в этом отдаленном уголке «леса», догадался бы, что происходит. Если бы распространился хоть какой-нибудь слушок, сотни людей, целые толпы тут же хлынули бы сюда.

Внезапно мужчина в синей пиджачной паре отбросил сигару — и превратился в важного полицейского начальника. Все отдавали ему честь. Полицейские в форме выстроились вдоль дороги, а люди в обычной одежде столпились у запертых железных ворот, ведущих в Ватикан мимо Тевтонского колледжа и Кампо Санто. Внимание мое привлекла молодая светловолосая американка в сопровождении женщины постарше. Она подошла к главному полицейскому начальнику и спросила его, что тут будет происходить. Полицейский улыбнулся очаровательной иностранке и объяснил, что приезжает папа и что для нее есть прекрасное место, в самом первом ряду.

Пока я думал о том, что женщины совершенно правы, спеша воспользоваться своим очарованием, которое так быстро утрачивают, послышался страшный рев мотоциклов, и двадцать молодых людей в синей форме, в шлемах, на мощных машинах, показались на дороге, в том месте, которое я принял за границу, а три черных автомобиля пересекли без всякого эскорта невидимую границу государства Ватикан.

Папа был один во второй по счету машине. На нем была его обычная белая сутана и темно-красная широкополая шляпа. Я успел увидеть бледное худое лицо, большие черные глаза за стеклами очков в золотой оправе, худую руку в крестном знаменье. Потом автомобиль въехал в ворота, открытые швейцарскими гвардейцами, которые опустились на одно колено и пребывали в этой почтительной позе, пока машина проезжала мимо них и поднималась на холм мимо Кампо Санто.