– Да, что там насчет меня?

Лорен подалась вперед, словно в ожидании приговора.

– Ты творишь с собой то же самое, только немного другим способом. Удрала в этот городишко, спряталась и ужасно боишься рискнуть. Конечно, ты со мной не согласишься, но я рассматриваю твое поведение именно под этим углом. Не играй с ножом, не обрежешься. Ты ведь так рассуждаешь, верно? Обжегшись на молоке, дуешь на воду. И если дальше будешь продолжать в том же духе, превратишься в злобную старую каргу, и к тому же трусливую.

Лорен понимала, что Ноэ намеренно старается ее ранить, но все же сердце тревожно сжалось. Значит, вот кем он ее считает? Трусихой? Да как он может!

Лорен съежилась и судорожно стиснула руки.

– Ты просто не понял…

– Я еще не договорил! Мне продолжать?

– Давай, – пробурчала Лорен.

– Я видел твою картину.

– Где? – потрясение пролепетала девушка. Что это с ней? Отчего она так испугалась?

– Ту, что висит в спальне Тома. И даю слово, это одна из самых сильных вещей, которые мне когда-либо встречались. Ты должна чертовски гордиться собой. И я не единственный держусь такого мнения. Аббат считает, что ее надо бы повесить в церкви. Том признался, что стащил ее у тебя. И добавил также, что ты держишь остальные картины в шкафу и никому не показываешь. Прекрасный способ избежать критики, не так ли? И вполне безопасный. Совсем как жизнь, которую ты ведешь здесь. Но поверь, крошка, такой вещи, как стопроцентная защита от горестей и бед, просто не существует. Все может случиться. Твой брат заболел раком, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Совсем ничего. Но ты пытаешься, верно? Может, лет через тридцать ты и сумеешь убедить себя, что довольна и счастлива такой благополучной участью, но уверяю, одиночество – совсем не такая уж прекрасная штука. А к тому времени твой изумительный талант, вполне вероятно, попросту иссякнет.

Лорен даже вздрогнула при мысли о будущем, предсказанном ей Ноэ. Он буквально вынуждает ее открыть глаза и посмотреть на себя со стороны.

– Ты сам не знаешь, о чем говоришь.

– Еще как знаю! Просто ты не хочешь прислушаться.

Лорен повесила голову, не в силах найти достаточно веские аргументы. Все равно Ноэ ошибается! Возможно, она действительно перебралась в Холи-Оукс, потому что зализывала сердечные раны и убегала от жизни, но теперь это совсем не так. Она полюбила и город, и его жителей и стала винтиком этой маленькой, но деятельной машины. Здесь у нее столько знакомых и друзей!

А вот насчет ее живописи… тут, Ноэ, пожалуй, прав. Лорен всегда относилась к работе, как к чему-то глубоко личному, что не хочется выставлять напоказ. Это – частица ее души, и если посторонние отвергнут ее картины, значит, оттолкнут и саму Лорен.

Да, она трусиха. И если будет по-прежнему идти этой дорогой, потеряет и те крупицы таланта, которыми обладает. Как можно отражать на холсте жизнь и отгораживаться от действительности!

– Я ни одну не выбросила, – пробормотала Лорен. – Храню все.

– Так, может, поразмыслишь насчет того, что сейчас самое время вытащить их на свет Божий и суд людской? – притворно торжественным тоном вопросил Ноэ.