Да! Теперь не заплутаю!

С тревогой глянув на расползшуюся по небу пелену облаков, я срезал кинжалом прочную палку и захромал прочь, тяжело наваливаясь на импровизированный посох. Раненая нога ныла и подгибалась, легкие рвал кашель, в ушах премерзко звенело. Понемногу начинала кружиться голова, и я брел, брел и брел, уже нисколько не заботясь о положении солнца на небосклоне. Сейчас это не имело ровным счетом никакого значения: я сохранял общность с незримой стихией и отслеживал свой путь по взбаламученному эфиру. Чувства обострились до предела; были прекрасно слышны шорох снежинок, скрип сосновых стволов, гул ветра. Да еще откуда-то издалека донесся волчий вой. Не страшно! Теперь я не начну петлять, теперь выйду точно к дороге…

Но вышел я в итоге на всю ту же опостылевшую поляну. Дуб уставился на меня с нескрываемой усмешкой, трещины на его серой коре кривились в зловещих ухмылках. Невозможно!

Я едва не вылетел из транса, но вовремя успокоил дыхание и пробежался мысленным взором по расчертившему незримую стихию следу. Неведомым образом он оказался закольцован. Как так?! Я ведь никуда не сворачивал! Что за шутки?!

Почудился чей-то равнодушный взгляд, и не взгляд даже, а просто внимание, и по спине побежали мурашки. Лес! Это все клятый лес! Это он водит меня по кругу!

Усилием воли я прогнал суеверный страх, недостойный образованного человека, тяжко вздохнул и, едва переставляя ноги, заковылял к дому ведьмы. На поиски дороги не осталось ни времени, ни сил. Начинался буран.

Я стянул шапку и плащ, растер покрасневшие щеки и спросил:

– Откуда знала? Ты ведь наперед знала, что вернусь? Откуда?!

– Я ведьма, забыл? – холодно улыбнулась знахарка, разливая по тарелкам наваристую похлебку. Оставленные монеты так и лежали на краю стола.

– Это не ответ! – возразил я, снял сапоги, избавился от промокших чулок и принялся негнущимися пальцами расстегивать куртку.

Девчонка глянула на меня с нескрываемой усмешкой и пожала костлявыми плечами.

– Лес спит. Хранители не любят, когда его беспокоят, а они мастера запутывать дорогу и водить кругами.

Я нахмурился.

– Хранители?

– Духи леса, – спокойно сказала знахарка и улыбнулась. – Только не спрашивай, откуда я знаю…

Спрашивать я ни о чем не стал, заложил брусом входную дверь и уселся за стол.

– Сможешь вывести меня отсюда?

Марта покачала головой.

– Лес спит, духи меня не послушают. Только не зимой. – Она протянула ложку и скомандовала: – Ешь! Тебе надо согреться!

С этим было не поспорить – озяб просто ужасно. Я с несказанным наслаждением похлебал горячего, и нос моментально наполнился соплями. Сходил к ведру высморкаться, вернулся за стол, и хозяйка тут же сунула кружку травяного настоя.

– Пей! Еще не хватало, чтобы холодянка вернулась. Второй раз на ноги тебя могу и не поставить!

– Благодарю, – пробормотал я, делая осторожный глоток.

– И деньги забери. Потом сочтемся.

Я кивнул и неловкими пальцами принялся собирать со стола монеты.

На улице все сильнее гудела вьюга, она шуршала по крыше снежинками и билась в закрывавшие окна ставни. Дом легонько подрагивал, и оставалось лишь радоваться, что разум возобладал над упрямством и я не стал продолжать бесцельные блуждания по лесу. А то бы замело…

И чем дальше, тем яснее накатывало понимание: если застряну здесь до весны, то неминуемо свихнусь. Пробовал читать труд о ментальном доминировании, но из-за тусклого света моментально разболелась голова и принялись слезиться глаза. Зверем в клетке – вот кем я себя ощущал.