Практическое правило: никогда не давать женщинам книгу, разве лишь тем, которых держат за семью замками.

О Мирабо: деньги он добывал только преступлениями, а преступления ему ничего не стоили.

Однажды вечером, после бурной ссоры со своим возлюбленным, мадмуазель Ла-герр, не переодев костюма, с заплаканным лицом выбежала из оперы; совсем потеряв голову, она заблудилась в полях. Не переставая плакать, она провела там ночь, а утром (дело было летом) приветствовала утреннюю зарю чудесной арией, которой часто аплодировали в Париже. Прекрасное создание в богатых сказочных одеждах, с его жестами, голосом и изящной фигуркой, местные крестьяне сочли не то Девой Марией, не то ангелом и бросились перед ним на колени.

Представим себе, что в этот момент появляется колесница, вроде той, на которой Шарль бежал из Тюильри, и м-ль Ла-герр похищают, — разве это не довершило бы иллюзию? Разве очевидцы не дали бы разрезать себя на куски, свидетельствуя явление и вознесение богини? Нашлось ли бы в какой-нибудь религии чудо, удостоверенное с такой же ясностью и определенностью? Между тем произошло это в наш просвещенный век в 1778 году в Париже.

Бог людей — человек. Более того, бог евреев — еврей, бог японцев — японец и так далее.

О Лорагэ. Его идеи — как оконные стекла: по отдельности они прозрачны, сложенные в стопку — нет.

Я заснул. Архиепископ сказал своей собеседнице: «Пусть он подремлет, давайте помолчим». Пришлось возразить: «Если вы перестанете разговаривать, вы меня разбудите».

Люди не столь злорадны, как Вы думаете. Вам потребовалось двадцать лет, чтобы написать плохую книгу, а им лишь одно мгновение, чтобы о ней забыть.

— Вы так много говорите с этими занудами.

— Я говорю сам, чтобы не пришлось их слушать.

— Я напишу Вам завтра; отнеситесь к этому всерьез.

— Не утруждайте себя и пишите без церемоний.

И почему только г-н Лорагэ уподобил мой ум пламени, поднимающемуся из воды?

В пору моей юности в Париже водились прожигатели жизни, тратившие состояния на девиц из простонародья, чтобы те их любили.

«Этот человек, — сказала мне одна из этих девиц о герцоге X., — хочет, чтобы его боготворили, а это дорого стоит».

В 1722 году нескольким знатным юным дамам в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет, скучавшим в аббатстве О-Буа, пришла в голову мысль написать письмо Великому Турке и попросить его принять их к себе в сераль. Письмо перехватили и передали королю; при дворе оно дало повод к великому веселью. Монастырская скука и желание любви подтолкнули юных дам ко вполне естественному выходу.

Одна дама сказала выскочке, отказавшему ей в какой-то просьбе: «Фу, у вас все пороки знатных господ». И получила, чего хотела.

Журналисты, столь тяжело пишущие о легких стихах Вольтера, напоминают таможенников, навешивающих свои пломбы на нежнейшие ткани Италии.

Из всех людей Мирабо больше всего соответствовал своей славе: вид его был ужасен.

За деньги Мирабо был готов на все, даже на доброе дело.

Притворство помогает прослыть остроумным человеком: Г. принципиально говорит обратное тому, что думает; иногда это приводит к крайне метким попаданиям.