– Ага, кролики! – торжествующе проскрипел Робус-Гробус. – Ну, погоди, шепелявая связка сосисок! Хватишься ты как-нибудь своих кроликов! А я спрошу: «Кролики – это такие ушастенькие? Кролики – это такие с лапками? Кролики – это такие пушистенькие?» А ты скажешь: «Да, кролики такие. А где они?» И я отвечу: «Понятия не имею, я их никогда не видел!»

– Жалкий плагиат! Все украдено до последнего слова! Я всегда знал, что ты не способен на самостоятельное мышление, Гроб, – отметил питон и обвился вокруг летающего кресла Фельды.

– Как? Да я тебя морским узлом завяжу, кишка ты пожарная! – И киборг угрожающе придвинулся, выпрямившись во весь свой трехметровый рост.

– Попробуй только! – И Давило смело оперся на хвост, раскачивая из стороны в сторону похожую на молот голову, одним ударом которой он легко вышибал сейфовую дверь.

– Надоели оба! Я и так уже долго терпела! – крикнула Фельда и топнула стройной ножкой. От ее каблучка, ударившего по кремнистой поверхности астероида, полетели искры, и, увидев, что госпожа не на шутку разозлена, питон и Робус-Гробус утихомирились. Оба они любили свою хозяйку, но побаивались ее. Однажды рассердившаяся Фельда превратила змею в червяка, а киборга – в робота-муху, и оба ее подручных навсегда зареклись выводить свою повелительницу из себя.

Они знали, что всякое космическое волшебство, основанное на законах микрофизики, галактических провалов во времени и сгустков материи, может действовать только трижды, а потом, превращенный навсегда, замирает в своем последнем состоянии. То есть, если бы Давило был превращен в червяка три раза подряд, он навсегда остался бы червяком, а Гробус, три раза превращенный в муху, стал бы мухой. Именно поэтому дразнить вспыльчивую ведьмочку не стоило.

Фельда была очень хорошенькой и молоденькой ведьмочкой: темноволосая, с ямочками на щеках, ее легко можно было принять за ученицу девятого или десятого класса. Но когда она начинала колдовать, ее глаза светились зеленым огнем, волосы на голове вставали дыбом, и в такие минуты Фельда становилась похожа на свою бабушку Нафанию, которую хотели сжечь на костре в 1602 году, после того как старушка, прилетев на Землю собирать какие-то редкие травы, промчалась над городом на антиграве, который приняли за ступу.

Астероид Шестисот Смертей был небольшой, странствующей по Галактике планетой с искусственной атмосферой, продолжительность суток на которой составляла двенадцать земных часов: шесть часов день и шесть – ночь. Уже многие миллионы лет астероид, не становясь спутником ни одной звезды или крупного небесного тела Вселенной, колесил по сложной орбите, рассчитать которую мог только мощный процессор.

Существовала легенда, что астероид был проклят, после того как много тысячелетий назад здесь произошла кровавая битва. Неизвестно, кто участвовал в этой битве, как выглядели сражающиеся, к какой инопланетной цивилизации они принадлежали и по какой причине произошло это сражение, но из поколения в поколение передавалось, что в этой битве погибли все, кто сражался с обеих сторон, и их кровь смешалась с землей.

Иногда по ночам со стороны Большой долины и из леса, на краю которого находился небольшой замок юной колдуньи, доносились звон оружия, стоны умирающих, выстрелы и боевые призывы. Потом все стихало, и по долине начинали бродить белесые призраки, похожие на сгустки дыма. Под утро все исчезало.

Фельда, выросшая в замке, относилась к этому довольно спокойно. В духов и призраков она не верила, а все происходившее называла памятью пространства.

– В этом мире ничего не может исчезнуть. У пространства тоже есть своя память, – говорила юная ведьмочка, вычитавшая про такие явления в одной из кристаллических книг.