— После того как уехала милиция, кто убирался в двести втором — вы?

— Нет, меня домой отпустили, хотя моя смена еще не кончилась. Я была в шоке. Сергей Маркович, наш менеджер, пожалел меня, отпустил. Убирался кто-то из моих напарниц. А что?

— Ничего, небольшое уточнение деталей. Когда вы вбежали в номер на крик, вы не почувствовали какого-то необычного запаха?

— Почувствовала! Воняло чем-то таким, кислым, едким. А потом еще от Авдюкова пахло — его, наверное, рвало.

— А вас не удивило в тот момент, что его спутницы нет в номере? — спросила Катя.

— Знаете, я в тот момент даже об этом и не подумала — так я растерялась от его воплей. Потом уже, когда «Скорая» приехала, до меня дошло, что этой Нефертити нигде нет, что ее и след простыл.

— Нефертити?

— Ну, девица, которая приехала с Авдюковым, — она черненькая такая была, смуглая, на египтянку с фрески похожая.

— Еще что-то можете добавить к сказанному? — спросила Марьяна.

— Да нет, все. Это такой день был ужасный, такая ночь, — Мизина покачала головой. — У меня до сих пор мурашки бегут, как вспомню эти крики. Скажите, а отчего он умер — этот Авдюков? Я думала — это эпилепсия.

— Нет, это не эпилепсия, — ответила Марьяна. — Вашего клиента отравили. Это уже не предположение, это факт.

— Отравили?!

— Распишитесь, пожалуйста, в протоколе. Вы подтверждаете свои показания?

Мизина взяла из рук Марьяны ручку, не глядя, не читая, подписала протокол.

— А кто его отравил? Чем? — спросила она.

— Это мы и выясняем, — мягко (подозрительно мягко, на взгляд Кати) ответила Марьяна. — Пожалуйста, кроме адреса, запишите мне вот здесь ваши контактные телефоны, Вероника. Возможно, мне еще понадобится переговорить с вами.

ОХР