– Вы, Ханна, я гляжу, все трудитесь. И что же вы наработали?

Я посмотрела прямо ему в глаза: все та же смесь иронии с полнейшей серьезностью, и, пожав плечами, ответила:

– Об этом лучше спросите у моего клиента. По тому, как Даниель взглянул на нее, стало ясно, что он не так уж много успел подслушать. Я и раньше чувствовала, что они друг друга не любят, но сейчас просто поразилась тому, как сильно электризуют воздух разряды их взаимной ненависти. Матильда первая опустила глаза, даже будто смиренно, но это было явно временным отступлением. Он взял мой отчет, и, пока читал его, никто из нас не пошевелился. Даже воздух казался окаменевшим. Я, как всегда в напряженных ситуациях , старательно рассматривала свои ногти, но наконец не выдержала и перевела взгляд на него. Теперь‑то, приятель, ты понял, как приятно быть последней спицей в колеснице и знать, что ни для кого это не секрет.

Он закрыл папку и спокойно положил ее на стол между нами.

– Хорошо сработано, Ханна. И много, как видно, пришлось потрудиться.

– Да нет, не особенно. К тому же мне помогали.

– Да‑а, понятно. – Он помолчал с минуту, затем повернулся к ней и широко улыбнулся. – Ну, Матильда, и что же дальше? Вы ведь прямо сейчас можете позвонить в полицию. Или предпочтете сначала обсудить это дело в узком семейном кругу? Момент, как говорится, просто на заказ. В доме битком юристов, так что все документы можно состряпать и подписать прямо сейчас, еще до того, как начнут подавать кушанья для поминальной трапезы.

– Даниель, обойдитесь без грубостей. Вляпались‑то вы, не забывайте, – холодно проговорила она. – Так что лучше вам побеспокоиться о спасении собственной шкуры. Попытайтесь хотя бы убедить нас, что это не вы убили ее.

– Конечно, ее убил не я. – Если она собиралась его разозлить, то явно просчиталась. Голос у него был чуть ли не веселый. – И уверен, что убил ее не Жюль или кто‑то из домашних. А вот за вас, Матильда, не поручусь. В этой папке достаточно компромата, чтобы бросить меня за решетку. Если, конечно, допустить, что вы сумеете доказать свое обвинение в суде. Вы же понимаете, что время, потраченное нами на эти разговоры, потрачено впустую. Так что беритесь‑ка за телефон и вызывайте полицию, сегодня же, сейчас, и это будет первой реакцией на изъявление последней воли покойного. – Матильда впилась в него взглядом, но не пошевелилась. – Нет? Не хотите?

Ханна, почему бы вам не уговорить свою клиентку? В конце концов это поиски истины, не так ли? Что такое хороший кусок империи Бельмона в сравнении с правдой? Не для того ли вы наняли Ханну, чтобы правда восторжествовала? Так вперед! Терять вам нечего. Вам ведь наплевать на то, что мои денежки отправятся со мной в тюрьму. Они все равно не попадут в ваш карман, как бы вы ни были этого достойны. Матильда резко встала.

– Довольно паясничать, Даниель! – процедила она сквозь зубы. – Это ведь вы преступник, а не я. Больше не желаю вас слушать. – Она прожгла его ненавидящим взглядом, затем обратилась ко мне, вмиг преобразившись в безутешную вдовушку. – Мисс Вульф, простите за спектакль, разыгранный этим человеком. Но не пора ли нам завершить наши финансовые расчеты?

– Ох, Матильда, вы просто бесподобны! – воскликнул Даниель. – Но подозреваю, что мисс Вульф не так глупа, как вам кажется. Не так ли, Ханна? Готов спорить, что она хочет узнать истину даже больше, чем этого желаете вы, мадам. Такое впечатление, что она единственная по‑настоящему этого хочет, причем бескорыстно. Сядьте, Матильда, и я поведаю вам обеим, что случилось в ту ночь. А потом, если захотите, я выслушаю и вас. Сядьте, я сказал!

Да ты неотразим в гневе, подумала я.