Когда же окончилась вечерня и погасли огни, маленькая Дикая Тварь, плача, возвратилась к родне своей.

На следующую ночь, едва в воде отразились звезды, она запрыгала по светящимся точкам к самому дальнему краю болота, где рос непроходимый лес, — там жила Древнейшая Дикая Тварь.

Древнейшая Дикая Тварь сидела под деревом, укрывшись от лучей луны.

И сказала маленькая Дикая Тварь:

— Я хочу обрести душу, чтобы поклоняться Богу, и постичь смысл музыки, и познать сокровенную красоту болот, и мысленным взором увидеть Рай.

И молвила на это Древнейшая Дикая Тварь:

— Что нам до Бога? Мы — всего лишь Дикие Твари, родня эльфийского народа.

Но ответом ей было только:

— Я хочу обрести душу.

Тогда сказала Древнейшая Дикая Тварь:

— Не могу я дать тебе душу, ибо у меня ее нет; но если обретешь ты желаемое, то однажды придется тебе умереть, и если постигнешь ты смысл музыки, то познаешь и суть страдания; лучше быть Дикой Тварью и не ведать смерти.

И маленькая Дикая Тварь, рыдая, ушла.

Но те, что считались роднею эльфов, пожалели маленькую Дикую Тварь; ибо, хотя Дикие Твари не могут долго предаваться грусти, поскольку души, умеющей грустить, у них нет, при виде горя своей подруги нечто схожее с болью испытывали они какое-то время в том месте, где должна быть душа.

И родичи эльфов покинули ночью свои обиталища и пустились в путь, чтобы сотворить душу для маленькой Дикой Твари. Шли они через болота и поднялись наконец к лугам, поросшим травой и цветами. Там собрали они осеннюю паутину, что сплел в сумерках паук; роса сияла на ней.

В росе этой отразились все огни бескрайних шатров рифленого неба и переменчивые переливы красок тихого вечера. А над нею сияла в короне звезд величественная ночь.

Тогда Дикие Твари вернулись с обрызганной росой паутиной к своим жилищам. Там они взяли клочья серого тумана, что по ночам укрывает болота, и вложили в него мелодию пустошей, что вечерами взлетает над топями вверх и вниз на крыльях золотой ржанки. И еще вложили они туда скорбные песни, что слагает тростник перед лицом грозного северного Ветра. Затем каждая Дикая Тварь отдала какое-нибудь бережно хранимое воспоминание о болотах древности. «Ничего, как-нибудь обойдемся», — говорили они. Ко всему этому они добавили два-три отражения звезд, выловив их из воды. Но по-прежнему душа, созданная родичами эльфов, оставалась безжизненной.

Тогда Дикие Твари вложили в нее шепот влюбленных, что бродили в ночи рука об руку, и стали ждать рассвета. И вот царственный рассвет озарил землю, болотные огни Диких Тварей померкли в ослепительном сиянии, и тела их погасли, став невидимыми для взоров; но они продолжали ждать у края болот. И дождались они: над болотом и полем, от земли и с небес раздалась многоголосая песнь птиц.

И ее тоже вложили Дикие Твари в обрывок туманной дымки, что собрали в болотах, и завернули это все в обрызганную росой паутину. И душа ожила.

Душа лежала в руках Диких Тварей — не больше ежа, и переливались в ней дивные зеленые и синие огни, кружась в нескончаемом хороводе, а в туманной ее середине пылало пурпурное пламя.

На следующую ночь пришли они к маленькой Дикой Твари и показали ей мерцающую огнями душу. И сказали они:

— Если по-прежнему хочешь ты обрести душу, и поклоняться Богу, и утратить бессмертие, и умереть — приложи это слева к груди чуть выше сердца, и душа войдет в тебя, и ты станешь человеком. Но раз приняв душу, ты никогда уже не избавишься от нее и не станешь опять бессмертной — разве что извлечешь ее из груди и отдашь кому-нибудь другому; но уж мы-то не возьмем ее, а у большинства людей души уже есть. А если не отыщешь ты человека, не обладающего душою, то в один прекрасный день ты умрешь — но душе твоей не попасть в Рай, ибо она не более чем подарок болот.