Входя в личный кабинет Маркуса Ситроена, Вики держала в рунах метелку для смахивания пыли на тот случай, если кто-то поинтересуется, что она здесь делает. Но всем было не до нее, все были слишком заняты предстоящим вечерним приемом.

Вики не волновалась, если уж она взялась за дело, то сделает все, что от нее требуется.

У Маркуса Ситроена работали три личные секретарши, одна преданней другой. В соответствии со строгим правилом, которое он ввел, им запрещалось контактировать друг с другом во время работы. Нарушение этого правила грозило немедленным увольнением.

И все три женщины (Маркус не доверял секретарям-мужчинам) из кожи вон лезли друг перед другом, чтобы добиться расположения босса. Они рассказывали ему абсолютно обо всем, что творилось в компании „Блю кадиллак рекордз“, и благодаря им он знал буквально все сплетни: кто с кем спит и прочие не связанные с бизнесом факты, которые он не смог бы получить по обычным каналам. Маркус был мастером держать людей за горло и стравливать их друг с другом, а для этого подобные сведения были ему очень полезны.

Всем троим было за пятьдесят, старые девы, потому что Маркус не хотел, чтобы кто-нибудь спал с его секретаршами. Он требовал абсолютной преданности от них и получал ее. Друг друга секретарши ненавидели, и это наилучшим образом устраивало Маркуса.

— Пришел мистер Ламонт, — раздался по селектору голос его старшей секретарши Фебы.

— Пусть войдет, — ответил Маркус. Некоторых людей Маркус специально заставлял ждать. Но Хоукинс Ламонт был не из их числа.

Одетый в белое, Ламонт вошел в кабинет Маркуса, напоминавший скорее гостиную с антикварной мебелью, чем рабочее место магната звукозаписи. Он прошел прямиком к увлажнителю, стоявшему на инкрустированном столике орехового дерева, и выбрал себе толстую гаванскую сигару.

— Не возражаешь? — поинтересовался Хоук, уверенно усаживаясь в обтянутое велюром кресло.

— Не стесняйся, — ответил несколько озадаченный Маркус.

В свои пятьдесят девять лет Маркус выглядел довольно сильным мужчиной. Хотя для своего роста — чуть ниже метра восьмидесяти — он был килограммов на пятнадцать полнее, чем следовало бы, его искуснейший портной-англичанин умело скрывал это. Почти лысый, голова в форме яйца, лицо оливкового оттенка, тонкая верхняя и удивительно толстая нижняя губа, торчащий нос, загадочные непроницаемые глаза со свисающими вниз ресницами. Родился Маркус в Бейруте, но вот уже сорок лет жил в Америке, тридцать лет из которых считался ее гражданином. Он был сказочно богат, необычайно могуществен — по всему свету люди, занятые в бизнесе, в котором он преуспел, трепетали перед ним. Да, теперь он здорово отличался от того молодого двадцатилетнего паренька, приехавшего в Нью-Йорк в 1948 году с сотней долларов в кармане, но с сердцем, твердым как сталь. Маркус много повидал в жизни, он рос в охваченной войной Европе и знал все о темных сторонах человеческой натуры. Их семья из богатых превратилась в нищих, красавица-мать стала проституткой, а брат забавой для половых извращенцев.

Маркус желал денег И власти. За тем и другим он отправился в Америку.

Он добился своего.

— Крис Феникс приехал, — начал Хоук, — Монделла на месте. А Рафилла прилетела?

— Она уже здесь, — сообщил Маркус. — В „Эрмитаже“. — Внимательно глядя на Хоука, Маркус откинулся на спинку кресла, сложил вместе изящные пальцы с наманикюренными ногтями.