|
Верно.
бла-бла-бла-бла —Ибо духовно богатые неимущи. бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- (Групповое фото, второй слева.) бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла —Не желаю быть рабом вещей. бла-бла-бла-бла — Хочу быть человеком, только и всего. бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- (В полный рост, смотрит в объектив, фон нечеток, руки в карманах пиджака, лишь выпущены большие пальцы.) бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- …А потом он умер. Сердце разрывается!.. Опять плачет.
(Машинка раскочегарилась, аж подрагивает.) — Почему, Господи? Почему из всех людей на свете Ты выбрал моего любимого?
Не сомневаюсь в Твоей прозорливой мудрости, но почему именно его? Всем своим существом я любила этого человека и двадцать два года была с ним счастлива. Все двадцать два года было счастьем засыпать, пробуждаться и целый день жить. И вдруг… вдруг… такой невообразимый конец. Спросишь, как я выжила? Я умерла. В тот день часть меня сгинула и уже никогда не воскреснет. До самого смертного часа я… бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла —Хочу быть человеком, только и всего. бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла-бла-бла- бла-бла… ВСЁ! А? (Неожиданный финал. Последнее слово бабушка выкрикнула. Машинка громко щелкнула и басовито загудела. — Готово? — спросил я. — Не так быстро. Раздался писклявый скрежет, который через минуту стих. Звякнули катки. Что-то пролезло сквозь красные бархатные губки и плюхнулось на стол. Овальное зеркальце. Бабушка в него посмотрелась. — Ну вот, хорошо сработано, — удовлетворенно сказала она. — Без мути. Иногда зеркала побольше получаются мутноватые, особенно в уголках. Когда долго говоришь, разные участки чуть отличаются. Но для маленького оно в самый раз. Я взял зеркальце. Еще теплое. Тыльная сторона свинцово-серая. Я взглянул на свое отражение. Что-то зацепило мой взгляд. Я присмотрелся, повернув зеркало под углом к свету.) — Это пройдет, — сказала бабушка. — Как только оно совсем высохнет. Она имела в виду отпечатки слов. Серебристая зеркальная поверхность состояла из многослойных строчек, аккуратно пересекавшихся под прямым углом.
(Теперь я в некотором роде специалист по данному вопросу. В старых зеркалах есть места, где с помощью лупы можно разглядеть отпечатки: под истончившимся слоем серебра на краях и особенно в окисленных пятнышках. Дважды я сумел распознать слова. Один раз в нью-йоркском антикварном магазине я известил хозяина, что симпатичное зеркальце с ручкой — немецкой работы, ибо в пятнышке различил слова «ganz allein». |
