Елена Арсеньева. Роковая любовь (Нинон де Ланкло, Франция)Преступления страсти. Месть за любовь – 1
— Нинон… Боже мой! Нинон, вы ли это? Помните меня? — Маркиз де Жерсей… Неужели вы думаете, что я могла забыть вас? Я вас узнала с первого взгляда! — Вы мне льстите, дорогая, ведь за те двадцать лет, что мы не виделись, я порядком постарел. — Все стареют, маркиз, все стареют… — проговорила изящная дама с яркими синими глазами, нежным лицом и темными, небрежно уложенными кудрями. Она была поразительно хороша, и редкий мужчина, гуляющий в ту пору по Тюильри, не задерживал на ней восхищенного взгляда. — Все, кроме вас, прекраснейшая! — усмехнулся человек с лицом, столь щедро изборожденным морщинами, что оно казалось изрезанным резцом. — Вы все такая же, вы все такая же, какой были во время наших незабываемых свиданий. Ничуть не изменились! Увидев вас, я уж решил было, что годы обратились вспять. Этих двадцати лет как не бывало! — Что?! — раздался рядом недоверчивый возглас, и прекрасная дама повернула голову. На нее изумленно и восторженно смотрел молодой человек, одетый столь же роскошно и изысканно, как и маркиз де Жерсей. Вообще между ними наблюдалось изрядное сходство, вот только глаза у молодого человека были не темными, как у маркиза, а синими, чем-то напоминающими глаза дамы. — Дорогая моя, — сказал де Жерсей, — позвольте вам представить моего воспитанника. Альберт де Вилье — сын одной… одной моей давней приятельницы, которой… которой давно нет с нами. Я был в некотором долгу перед его матерью, а потому присматриваю за ним. Прошу извинить неотесанность молодого человека, он буквально несколько дней назад прибыл из провинции, из моего бургундского имения. У меня хватило времени только отправить его к хорошему портному и куаферу, однако заниматься его манерами было пока недосуг. Поэтому он и позволил себе прервать нашу беседу. — Да будь я воспитан при дворе и проходи курс хороших манер у самого шевалье де Лозена, которого считали воплощением куртуазности, и то я потерял бы власть над собой, увидев вас, мадам де Ланкло! — пылко и вполне комильфотно воскликнул юноша. У него был приятный голос, правильные черты, чудесная улыбка. Но самым красивым в его лице были все же глаза. — О, вы знаете меня? — улыбнулась дама, которую и в самом деле звали Нинон де Ланкло. — Однако не стоит называть меня мадам. Я никогда не связывала себя узами брака. — И материнских чувств… — пробормотал де Жерсей, как пишут драматурги, «в сторону». — Это потому, что нет на свете мужчины, который оказался бы достоин такой красавицы, как вы, мадемуазель! — пылко воскликнул Альберт. Он, кажется, не слышал слов своего опекуна, а если даже и слышал, то не обратил на них никакого внимания. Однако слуха Нинон они явно достигли, потому что она повернулась к Жерсею и чуть приподняла брови. Тот в ответ еле приметно кивнул. По лицу Нинон прошла тень, что вряд ли кто мог заметить: красавица безупречно владела собой. Миг — и лицо ее выражало все то же милое спокойствие, которое составляло непременную часть его очарования. — Ну что ж, маркиз, — проговорила Нинон приветливо, — я рада, что вы вернулись в Париж. Надеюсь видеть вас у себя на улице Турнель. — Можете не называть вашего адреса, — улыбнулся маркиз. — Я помню его. Помнил все годы и мечтал снова побывать в вашем уютном домике. Благодарю за приглашение. — Благодарю за согласие навестить меня, — улыбнулась Нинон, подавая ему руку для поцелуя. |
