– По ее словам, мы находимся в такой забытой Богом дыре, что ее бывший не найдет ее здесь. Кроме того, архитекторов между Каором и Перигё не так уж много – конкуренция невелика. Наконец она нашла контракт через частное лицо: перестройка большого дома недалеко от Бейнака. А чтобы не растратить свои последние сбережения, она решила купить дом поблизости.

– Для той хибары, что выбрала Виржини, в самом деле надо быть архитектором, боюсь, она скоро рухнет,– насмешливо улыбнулся Максим.

– Ни на что другое с ее средствами она не могла рассчитывать.

Виктора взволновал рассказ молодой женщины, но не только из-за ее красоты. Подспудно он чувствовал, что Виржини Клозель обладала необходимой для борьбы энергией, чтобы начать все заново, даже при том, что она была одинока, без денег, без кого бы то ни было, к кому она могла обратиться за помощью.

– Я вижу, ты хорошо осведомлен, запомнил даже мелкие детали...

– О, Макс!

– Займись, займись этой продажей и пригласи ее как-нибудь на обед.

Виктор пожал плечами, удивившись настойчивости брата. В самом деле, он уже очень давно не был наедине с женщиной, если точно, то с того вечера, когда Лора три месяца назад сообщила ему, что она любовница Нильса, и объявила о своем намерении уйти. Не о простом намерении, впрочем, а о бесповоротном решении, причем немедленно. Виктору показалось тогда, что потолок падает ему на голову, не считая захлестнувшей с головы до ног волны гнева. Из всего того, что она говорила в тот вечер, он запомнил только одну фразу: «Я люблю его». Лора была влюблена в Нильса, в его разболтанную фигуру, потерянный вид, своеобразное чувство юмора. Была влюблена до такой степени, что страдание Виктора ее едва касалось. Признание в этой связи смертельно ранило его, и с тех пор он чувствовал себя неспособным доверять любой женщине.

– Я принимаю твое предложение! – обратился к нему Максим, выводя из задумчивости.– Я отдаю тебе Виржини Клозель, но ты займешься Жаном Вильнёвом.

Через разделявший их стол Виктор протянул открытую ладонь.

– Сделка состоялась,– обрадованно сказал он.

Бланш никак не могла избежать встречи с Жаном Вильнёвом, когда столкнулась с ним нос к носу на углу улицы Консулов. Она почти налетела на него и, отвернувшись, хотела проскочить мимо, однако он грубо схватил ее за руку.

– Мы что же, больше не знакомы? По крайней мере, поздоровайся со мной! Я приехал сюда не для того, чтобы делать тебе неприятности...

Волосы с проседью, грузный, неприметный, в своем облике он не имел ничего отталкивающего, однако она задрожала от отвращения.

– Каждый идет по очереди, и моя наступила очень нескоро,– напомнил он с ледяной иронией.– Ты-то своей сразу воспользовалась.

Невыносимые образы, пришедшие из далекого прошлого, захватили Бланш, и она чуть не пустилась бежать. Жан, должно быть, догадался об этом, и сильнее сжал ее руку.

– Надеюсь, твои сыновья будут на высоте, и у нас не возникнет никаких проблем,– добавил он ей в самое ухо.

Почувствовав на себе его дыхание, Бланш попыталась высвободиться. Неужели он ей угрожал? Собрав всю волю в кулак, она четко произнесла:

– Отпусти меня, Жан!

Тридцать лет назад она сказала ему то-же самое, тем же умоляющим тоном, но он не отпустил ее.

Двое прохожих приближались к ним по узкому тротуару, и она поспешила громко заговорить:

– Я в самом деле очень сожалею о твоем дяде...

Он дождался, пока пара удалилась, и хитренько засмеялся.

– А я нет!

Он отпустил ее и отодвинулся на шаг.

– Все это не сделает нас молодыми, а? Давай беги!

Конечно, ему от нее не надо было ничего.