– Да я знаю... Мне это очень больно слышать, ничего не могу с собой поделать!

Добрую половину ночи он неотвязно думал о Лоре, злясь на себя за то, что он такой чувствительный.

– Всего этого бы не произошло, если бы...

– Если бы что? Если бы я не был таким идиотом? Если бы не был таким слепцом? – взорвался он.

– Нет. Если бы ваши родители не сделали Нильса таким избалованным и безответственным.

Он пристально посмотрел на нее, ничего не возразил, но сразу успокоился.

– Послушай, Вик! Я их очень люблю, но никогда не могла понять их родительскую любовь. Даже когда вы были совсем маленькими, существовало две мерки, две значимости. Ему они все прощали, это было седьмое чудо света, а не ребенок. Ну, для твоего отца это как-то объяснимо, но Бланш?

Кати дружила с ними еще с детства, Максим влюбился в нее в возрасте двенадцати лет, так что она знала Казалей с начальной школы.

– Твоя мать намекала, что он с некоторыми отклонениями... Сейчас она разочарована. Как-то раз она мне даже рассказывала о нем какие-то ужасные вещи. Вот и получается, что сначала обожали, а теперь готовы с грязью смешать.

Мысль о том, что вся семья одновременно отвернулась от Нильса, странным образом покоробила Виктора. Конечно, Нильс предал его, но ведь от этого он не перестал быть его младшим братом.

– Перестань, Кати, уже нет сил о нем слышать!

И еще он устал без конца упрекать себя, что не стал разговаривать с Нильсом, повесив трубку. Он мог бы высказать ему все, а потом выслушать. Нильсу так необходимо, чтобы его выслушали! «Ты топишь меня...» – сказал он тогда жалостливо, почти трогательно.

Он помог Кати привести все в порядок и поднялся к себе, чтобы принять душ. Надел джинсы и водолазку и отправился на поиски брата. Дети с упоением бегали по саду и искали яйца, и он хотел воспользоваться этим, чтобы вместе с Максимом обследовать чердак. За эту трудную задачу ему не хотелось браться одному.

Они вместе поднялись на третий этаж, куда Виктор заходил всего один раз в компании кровельщика еще несколько недель назад, когда они проверяли остов крыши.

– Что ты здесь хочешь найти? – проворчал Максим, отводя рукой паутину.

– Ничего особенного, просто хотел провести... что-то вроде инвентаризации. Наверняка здесь горы всякого хлама, который надо вынести на помойку, и я хотел бы воспользоваться ремонтными работами, чтобы освободиться от старья.

Максим закатил глаза и остановился при входе в длинный коридор. В него выходили комнаты, когда-то предназначенные для прислуги.

– С чего начнем? С комнат или чердака?

Не дожидаясь ответа, Максим открыл первую же дверь и увидел маленькое заброшенное помещение. На металлической сетке лежал свернутый матрац, на древнем туалетном столике стоял треснувший кувшин, другой мебели не было.

– Здесь и смотреть нечего, можешь наплевать на эти мерзости,– сказал он, переходя дальше.

Лишь последняя комната носила следы сравнительно недавнего обитания. Довольно просторная, с двумя окнами, через которые просматривались большие деревья в парке.

– Наверное, здесь жил дворецкий, я полагаю,– сказал с издевкой Макс.

Хлопчатобумажное кремовое покрывало в нескольких местах было погрызено мышами, но шкаф, стол и стул вместе составляли неплохой ансамбль эпохи Людовика XV.

– Надо будет пригласить антиквара,– решил Виктор.

Он машинально протянул руку к платку, оставленному на спинке стула. Он поднял его и замер в изумлении.

– Ты видел это?

Шелк был изрезан на тонкие полосы, которые так и посыпались из рук. Это сделали не мыши, на ткани четко виднелись следы зазубренных ножниц. Помолчав, Виктор пробормотал:

– Ты знаешь, Макс, я нахожу в доме странные вещи, причем в разных местах.