Барбара Вайн. Роковая перестановка
Посвящается Каролине и Ричарду Джеффрисс-Джонсам; от Барбары с любовью.
Глава 1
Тело лежало на маленьком квадратном коврике в центре оружейной. Алек Чипстэд огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно было бы его накрыть. Он снял с крючка дождевик и набросил на тело и только после этого сообразил, что больше не сможет носить плащ. Алек вышел на улицу, чтобы проводить ветеринара. — Я рад, что все закончилось. — Удивительно, как все это болезненно, — сказал ветеринар. — Полагаю, вы заведете другую собаку? — Наверное. Все зависит от Мег. Ветеринар кивнул. Он сел в машину, потом высунулся из окна и спросил у Алека, точно ли тот не хочет, чтобы тело увезли. Алек ответил, что нет, спасибо, он сам о нем позаботится. Он смотрел, как машина проехала под нависающими кронами деревьев по длинной, полого поднимающейся вверх дороге, которую в этих местах называют проселком, и исчезла за поворотом, там, где начинался хвойный лес. Небо было бледным, серебристо-голубым, зелень на деревьях еще сохранилась, но кое-где уже была побита желтым. Сентябрь оказался дождливым, поэтому лужайки, тянувшиеся до самого леса, оставались зелеными. За цветочным бордюром, который отделял мощеную площадку от лужаек, лежал резиновый мячик со следами от зубов. И давно он тут лежит? Кажется, несколько месяцев. Фред уже давно не вставал и не играл с ним. Алек сунул мячик в карман, поднялся по каменным ступеням на террасу и через французское окно прошел в дом. Мег сидела в гостиной и делала вид, будто читает «Кантри Лайф». — Он ничего не понял, — сказал Алек. — Просто тихо заснул. — Какие же мы дураки. — Фред заснул у меня на коленях, а потом ветеринар сделал ему укол и он… умер. — Мы больше не могли поддерживать его, особенно с этой хореей. Слишком больно было смотреть на все, да и он, наверное, сильно мучился. — Знаю. Думаю, если бы у нас была семья, любовь — ну, то есть Фред был просто собакой, а люди проходят через это со своими детьми. Можешь представить, каково им? Мег, которую переживания сделали язвительной, заметила: — Что-то я не слышала, чтобы родители вызывали к своим больным детям врача для того, чтобы им сделали смертельный укол. Алек ничего на это не сказал. Он прошел через просторный, конструктивно идеально рассчитанный холл с красивой изогнутой лестницей, через широкую арку вошел на кухню и оттуда направился в оружейную. Когда-то кухня состояла из двух частей — передней и задней, — но потом их соединили в одно помещение, которое сейчас было обставлено самой современной кухонной мебелью и оборудовано по последнему слову техники. Находясь в этом помещении, трудно было представить, что дому двести лет. Комнату, где стояла морозильная камера и где вешали уличную одежду, назвал «оружейной» агент по недвижимости. Сейчас там оружие не хранили. А вот во времена Берлендов наверняка хранили, и какой-нибудь старый Берленд сидел в этой комнате в виндзорском кресле и чистил его… Алек приподнял край дождевика и в последний раз взглянул на мертвого бигля. Подошла Мег и встала позади него. Он с грустью подумал, но вслух не сказал, что белый с подпалом лоб наконец-то разгладился, что его больше не стянут жестокие спазмы. — Он прожил хорошую жизнью. — Да. Где мы его похороним? — На другой стороне озера, я думаю, в Маленьком лесу. |
