Взглянула на него:

— Согласна с вами в отношении легкомыслия. Но именно про меня так нельзя сказать. Я много работаю, как, вероятно, и вы, и многие другие.

— Полагаю, что ты права. Ходить по рукам у мужиков — не легкая работенка.

Краска малиново залила ее лицо, шею: «Какой же он негодяй!»

— Нет, совсем нет! — ответила спокойно. «Что он знает о моей жизни и вообще про жизнь и труд художника, — думала Миранда. — Три месяца назад, позируя часами скульптору, я еле двигалась, уходя домой. Икры ног кололи тысячи иголок. А преподаватели живописи… Как тщательно разбирают они все мои промахи!»

— Нет, — повторила она, и глаза ее сверкнули. — Это в самом деле нелегкий труд. Ведь каждый, поймите, подходит по-разному и при этом требует полной отдачи. — Изобразив обольстительную улыбку, добавила:

— Но, могу сказать, что меня хвалят и даже ценят. Это свойственно мне. Я бы…

«Ну, опять!» — подумала Миранда, когда он схватил и с силой сдавил ее ладонь.

— Мне больно, уберите руку! Что вы себе…

— Ну, наконец-то, Дэниел! — раздался радостный возглас рядом. — Я уже беспокоиться начала.

Дэниел мгновенно убрал руку, и Миранда поразилась, с какой готовностью он вскочил, отставив стул. У столика возникла седая немолодая дама. «Мягкие черты лица и прыгающие чертики в голубизне проницательных глаз…»

Дэниел нахмурился.

— Тетя Софи, что вы здесь делаете?

— Ну, как тебе сказать. Обещал вернуться до обеда, а все нет и нет, — говорила она ему, глядя на Миранду. — И не позвонил. Все утро ждала тебя. И сейчас, Дэниел, жду, сообразишь ли ты, наконец, представить меня твоей очаровательной даме.

— Тетя Софи, это — Миранда Стюарт, — произнес он без особого энтузиазма. Взглянул с плохо скрытой злобой на Миранду. — Софи Прескотт. Моя тетя.

Миранда перевела взгляд на пожилую особу и, подумав, улыбнулась ей:

— Рада познакомиться!

— Дэниел, — воскликнула дама. — Где твои манеры? Мог бы и пригласить меня…

— Мог бы, и не без удовольствия, но Миранда уже уходит.

— Нонсенс, дорогой. — Софи Прескотт сама отодвинула стул и села рядом с Мирандой, не обратив внимания на неудовольствие племянника. — Вы ведь не уйдете, пока я, с вашего позволения, закажу чашку чая. Да, мисс Стюарт?

— Да, конечно. Но…

— Спасибо. Простите мою навязчивость, дорогая, где вы познакомились с моим Дэниелом?

— Тетя Софи, ради Бога…

— Вы художница, мисс Стюарт?

— Да, — ответила Миранда, изумленно подняв брови. — Совершенно верно, но как вы… Софи весело рассмеялась:

— Ах, дорогая! Вся моя юность прошла в Париже. В милом, славном Париже… Мне знаком каждый камушек на Монмартре. А Бульмиш[1]? Там жили Хемингуэй, Гертруда Стайн… В Париже тогда работали Шагал, Пикассо… — Покачав головой, улыбнулась по-детски трогательно. — Вы напомнили мне те ласковые годы, а ваш облик… я хочу сказать, что вы будто только что вышли из ателье парижского художника.

— Или из студии амстердамского живописца, — сухо бросил Дэниел.

Дама радостно кивнула.

— Именно! Вы поэтому в Амстердаме, дорогая? Вы учитесь?

Миранда, глядя на Дэниела, сказала:

— Да. Учусь живописи. Я стипендиатка Харрингтонского центра.

— Ах, вот как! Старина Харрингтон… Как же, как же!… Стало быть, его стараниями… Миранда улыбнулась.

— Да. Но откуда…

— Я его помню безусым юнцом. Это было году в 1934… или нет, в 1924? Точно не припоминаю…

Дама задумалась, на лице отразилось беспокойство.