– Они взяли себе право распоряжаться судьбами, кто-то должен это право отнять раз и навсегда.

Михаил кивнул, мол, согласен с тобой. Сейчас противостоять настрою Захара глупо, от этого Захар только больше заведется – такова черта эмоциональных людей. Вот если Светлячка ему вернуть живой и невредимой, то, вполне возможно, он остынет.

Светлана неплохо чувствовала людей, собственно, ей по долгу службы положено разбираться в них, ведь она связующее звено между небом и землей. Ситуации бывают разные, некоторые ощущают на борту свою беспомощность, нервничают, заставляя нервничать других пассажиров. Светлана обязана найти подходящие слова (в каждом конкретном случае разные), которые успокоят невротиков, и она их находила. Сейчас, глядя на Родиона, девушка поняла, что к этому человеку не существует ключей, из слов до него доходят только те, которые он хочет услышать. А глаза у него удивительно ясные, светлые, но они ничего не имели общего с человеческими глазами. В них не наблюдалось перемен, как случается при смене эмоций, не было теплоты, но и холода не было, в данную минуту он представлялся разумным человеком, с которым можно договориться. Светлана понимала, что увезли ее не для того, чтобы услышать отказ. Все же стало интересно, какой ответ он даст на вопрос:

– А если откажусь?

Нет холода? Ошиблась. Его глаза стали белесыми, словно бельма.

– Я залью твой труп раствором бетона. За этим домом вырыт котлован под фундамент пристройки для прислуги, там, под слоем бетона, тебя ни одна собака не найдет. Никогда. Каков твой выбор?

Он ответил без каких-либо красок в голосе, абсолютно ровно, но у Светланы не вызвало сомнений, что угрозу это дьявольское отродье воплотит в реальность.

– Выбор? Вы мне его не оставили.

– Мое имя Родион. Ты, Лиза, называла меня Роди. Повтори: Роди.

А ведь ни один мускул не дернулся на его лице, когда она в общем-то дала согласие, и взгляд не переменился.

– Роди, – повторила Светлана. – Я могу позвонить бабушке?

– Нет. Никому. Пока ты будешь Лизой, никто не должен знать о тебе ничего.

– Я только скажу, что со мной все в порядке… – Не слышит, не хочет слышать. – Меня будут искать! Моя бабушка и…

– Напиши записку. Мои люди отвезут ее твоей бабушке. – Он нажал на одну кнопку телефона и сказал в трубку: – Гена, принеси бумагу и авторучку. Мы договорились, Лиза?

– Договорились.

Сейчас главное, чтобы ее не залили бетоном, а дальше будет видно.

Пришел Гена, рожа у него средневекового палача, он положил листы бумаги с авторучкой на стол, Родион без слов указал Светлане, мол, иди и пиши послание бабуле. На ходу думая, как написать, чтобы стало понятно, в какой переплет она попала, девушка подошла к стулу, отодвинула его (намеренно все делала медленно), присела и взяла авторучку.

– Пиши: «Бабушка…» – раздался за спиной голос Родиона, Светлана оглянулась, дав понять одним взглядом, что сама в состоянии составить записку, а тот типа усмехнулся. – Да, Лиза, да. Под мою диктовку. Пиши: «Бабушка, не волнуйся, у меня все хорошо. Я уехала по неотложным делам, вернусь через пару месяцев. Прости, очень спешу». Написала? Подпишись. Гена, принеси.

Палач выхватил лист и отнес хозяину, тот пробежал глазами по строчкам, встал с дивана и, складывая записку, сказал:

– Твоя бабушка получит это завтра утром. Да, хочу предупредить тебя… Не вздумай пытаться сбежать, отсюда не убежишь, а мое доверие ты можешь потерять безвозвратно. И тогда… тогда ты очень пожалеешь об этом, но будет поздно. Спокойной ночи, Лиза.