Судя по тому, как сопротивлялась Зои Парнелл, я уж было решил, что морская пехота открыла школу единоборства для дам-писательниц. Она пыталась расцарапать мне ногтями лицо, потом попробовала ударить меня коленом в пах, а когда этот прием не сработал, вонзила зубы мне в горло. Меня не радовала перспектива прожить остаток жизни калекой. Мне в конце концов удалось оседлать Зои, я сорвал с нее шелковый шарф, ухватил за светлые волосы и принялся колотить ее головой об пол. Приблизительно после четвертого удара ее глаза сошлись к носу, и она потеряла всякий интерес к борьбе. Я на всякий случай еще разок хорошенько приложил ее головой об пол, а потом устало поднялся на ноги. Зои распростерлась на полу, словно боксер, поджидающий счета до десяти. Я обнаружил пистолет в шести футах и бросил его в ведерко со льдом у задней стенки бара. На дне его достаточно воды, чтобы оружие моментально стало безвредным, решил я.

Когда я снова вернулся к Зои Парнелл, она по-прежнему лежала на ковре. Глаза ее постепенно приходили в норму. Я схватил ее спереди за блузку и попытался подтащить к кушетке. Еще несколько пуговок расстегнулось, а потом они вдруг все дружно покинули петельки, и ее большие груди вывалились на свободу. Я почувствовал, как они Нежно коснулись моей руки. Я запустил пальцы под пояс ее слаксов, схватился покрепче и снова принялся тащить ее по полу, все время ожидая, что и брюки того гляди расстегнутся. При движении ее груди колыхались, перекатываясь то в одну, то в другую сторону, соски были похожи на розовую изнанку шампиньонов в густом сметанном соусе. Когда мы наконец добрались до кушетки, я рывком оторвал ее от пола и попытался опустить на подушку. И как раз в тот самый момент чертова “молния” на ее слаксах лопнула, и в руке у меня остался оторванный кусочек белого хлопка.

Как только Зои почувствовала, что ее голова откидывается назад, она тут же закинула руки за голову, чтобы смягчить удар, и инстинктивно скрестила ноги.

Это доказало одно: если мне когда-нибудь придется менять занятие, я прекрасно справился бы с профессией дамского костюмера. Поскольку я все еще сжимал в руке оторванный кусочек пояса ее брюк, когда она задвигала ногами, то произошло неизбежное — слаксы плавно сползли вниз, к ее щиколоткам. Она хлопнулась об пол, издав при этом какое-то хлюпанье, исходящее откуда-то из глубины горла, и неистово заколотила ногами. Но добилась лишь того, что ее ноги сильнее запутались в брюках. Я все-таки решился ей помочь: схватил ее за щиколотки, стянул туфли, потом высвободил ее из брюк и отшвырнул их подальше.

Зои несколько секунд неподвижно лежала на спине, потом где-то в глубине ее горла снова возникло такое же хлюпанье, и она опять начала колотить ногами, на этот раз еще неистовее, угрожая сбросить узкие черные трусики, которые в данный момент составляли всю ее одежду, если не считать того, что осталось от блузки.

Мне показалось, что самым разумным сейчас было бы оставить ее в покое на некоторое время, чтобы дать ей возможность привести в порядок свои мысли или что-нибудь еще. Я вернулся к бару, приготовил себе свежую порцию, проглотил половину бокала за два больших глотка, потом повернулся к ней.

Зои уже стояла, слегка покачиваясь на ногах. Разорванная блузка свисала с ее плеч, ее великолепные груди вздымались и опадали в такт ее дыханию, а ненадежные трусики туго облегали бедра. Прическа ее походила на гнездо летучих мышей, конечно, не слишком привередливых, если они согласились там поселиться. Глаза у нее покраснели и горели огнем ярости. Вид у нее был как у стриптизерши, которую застиг ураган в разгар исполнения номера.

— Сначала, — сказала Зои, задыхаясь, — ты меня чуть было не ослепил. Потом попытался убить меня и чуть не вышиб мне мозги об пол. После этого сорвал с меня почти всю одежду. — Она прерывисто вздохнула. — Догадываюсь, ты меня не изнасиловал только потому, что у тебя не стоит!

— Если бы я вовремя не пригнулся, ты снесла бы мне башку с плеч, — огрызнулся я.