– Значит, мы с вами двоюродные родственники и должны узнать друг друга поближе.

Он склонился над ее пальчиками.

– Вы очень добры. Мне всегда хотелось свести с вами дружбу, но разногласия… точнее, отчуждение между вашим отцом и моим вынудили меня быть сдержанным.

– Не вижу причин, по которым это должно беспокоить нас! – провозгласил Перегрин, небрежным жестом отметая возможные возражения. – Осмелюсь предположить, мой дядя отличается вспыльчивостью, свойственной и нашему отцу, а, Джудит?

Она не могла с ним согласиться; ему не следовало отзываться об их отце в таком тоне, особенно в разговоре с человеком, остававшимся для них почти незнакомцем.

Очевидно, мистер Тавернер придерживался того же мнения:

– Полагаю, у них были свои недостатки, но мы вряд ли можем судить их за это – во всяком случае я. Думаю, вы меня понимаете; для меня это больной вопрос. Но я и так сказал уже слишком много.

Он обращался теперь почти исключительно к Джудит. Ей показалось, будто в голосе его прозвучала горечь. Она вдруг поняла, что испытывает к нему нечто большее, нежели просто расположение. Манеры молодого человека свидетельствовали – по крайней мере, так решила девушка – о том, что он сознает: поведение его отца в некоторых случаях совсем не заслуживало одобрения сына. Сдержанность юноши вызвала у Джудит уважение; очевидно, и здесь сказывалось достойное воспитание. И девушка с удовлетворением выслушала, как Перегрин приглашает его отобедать с ними.

Но мистер Тавернер вынужден был отказаться: он ужинает с друзьями, хотя и очень сожалеет о том, что не может принять это предложение.

Он явно говорил искренне и выглядел огорченным. Со своей стороны Джудит тоже расстроилась, но не собиралась ни давить на него, ни позволить делать это Перегрину.

Мистер Тавернер вновь склонился над ее рукой, на мгновение задержав ее в своей ладони.

– Мне очень жаль. Мне бы ничего так не хотелось… Но, увы. Я уже дал слово. Могу ли я – будьте честны со мной, кузина, – могу ли я нанести вам визит в городе?

Она, улыбнувшись, согласилась.

– У вас есть опекун, который будет наставлять вас во всем, – продолжал он. – Я не имею чести быть знакомым с лордом Уортом, но, полагаю, он пользуется всеобщим уважением. Он позаботится обо всем. Однако если я что-либо могу сделать для вас… если вам понадобится друг… тогда, надеюсь, вы вспомните о своем злосчастном кузене, который будет счастлив оказать вам любую услугу. – Он преданно взглянул на нее, слегка улыбнувшись, после чего вручил свою визитную карточку.

Перегрин принял ее.

– Благодарю вас. Надеюсь, мы еще увидимся, кузен. На первых порах мы остановимся в «Гриллоне», но моя сестра намерена обзавестись собственным домом. Я пока не знаю, где это будет и чем все кончится. Однако в «Гриллоне» будут знать, где найти нас.

Мистер Тавернер записал их адрес в свой блокнот, еще раз поклонился и откланялся. Они смотрели ему вслед.

– Вот что я тебе скажу, – неожиданно заявил Перегрин. – Хотел бы я узнать имя его портного. Ты обратила внимание на покрой его пальто?

Нет, Джудит лишь отметила общую элегантность облика молодого человека, в котором не было ничего от хлыща или фата.

Брат и сестра зашагали по направлению к «Георгу», обмениваясь мнениями о своем кузене. Судя по визитной карточке, звали его Бернард и жил он на Харли-стрит, которая была известна мисс Тавернер, поскольку она слышала, что отец, рассказывая о своем знакомом, обитавшем там, отзывался об этом месте как о приличном районе.