Она обратила свой янтарный взор вперед, глядя на корабль, словно на талисман, страстно желая, чтобы Ред понял ее бедственное положение, и с изумлением заметила, что возле шлюпки не было ни единой души и никто не мог защитить ее.

Цокот копыт стоял у нее в ушах, совпадая с бешеными толчками сердца. Она почувствовала порыв ветра, когда серебристый арабский скакун рванулся вперед. Словно управляемая неведомой силой, Джулия повернула голову.

Ред. Ред скакал рядом с нею, его синие глаза светились бесшабашной радостью, губы его растянулись в широкой улыбке. Сердце ее подпрыгнуло, когда он сдержал коня, чтобы скакать вровень с нею, и она улыбнулась ему в ответ. Вместе они спустились к шлюпке, плащи, словно крылья, взлетали за их спинами.

Беглецы бросили поводья, подъехав к лодке, и прибрежный песок полетел во все стороны. Ред соскочил с лошади, и Джулия скользнула в его раскрытые объятия. Он прижал ее к себе, грудь его взволнованно вздымалась, глаза пытливо всматривались в сияющий овал ее лица, свет которого, казалось, затмевал мерцание луны за его плечом.

— Джулия, — проговорил он низким и трепещущим от волнения голосом, — ты пришла!

— Неужели ты думал, что я не приду?

— С тобой я не мог быть уверенным ни в чем. А теперь быстро отвечай, потому что время загадок и уклончивости позади и настала пора объясниться. Моя любовь к тебе сильнее благоразумия мужчины и ярче, чем женские мечты. Потребность в тебе сжигает меня изнутри, словно пламя. Но этого недостаточно. Я должен узнать, прежде чем мы отправимся дальше, — любишь ли ты меня Джулия?

Воспоминание о том, как он заявил о своей любви Али дею, помогло ей ответить правду.

— Я люблю тебя, Редьярд Торп.

— Покинешь ли ты эту богом забытую землю, чтобы жить со мною в моей стране, чтобы смело встретиться лицом к лицу со временем, и любопытством людским, и с женщиной, которая зовется моей матерью, чтобы, оставаясь в моем сердце, не расставаться со мной до конца жизни?

— Я больше ни о чем не прошу.

— Я прошу не меньше этого. Ведь я так долго ждал случая увезти тебя, упуская бесчисленные возможности уехать одному. Теперь время настало, но мне нестерпимо думать о том, что я увожу тебя отсюда лишь для того, чтобы потерять вновь. Лучше вернуться в Алжир и встретиться с гневом Али дея, чтобы удержать тебя как свою рабыню, чем быть вынужденным отпустить тебя, вернувшись в Англию.

— Это лишь одна сторона медали, — откликнулась Джулия. — Я ведь тоже могла уехать одна, обо мне позаботился Мохаммед дей перед своей кончиной. Однако я не пожелала, потому что это означало покинуть тебя. Сегодня я думала, что ты уехал, и решилась следовать за тобой даже на край света, если бы это потребовалось. Если мне суждено быть пленницей твоего сердца, то знай же, что ты — пленник моего!

Но напряжение не исчезло с его лица.

— Как могу я заставить себя поверить этому, если сегодня даже Базим не был уверен в том, что ты придешь? Вместе с О'Тулом, единственным членом моей команды, которому я могу доверять, потому что все остальные

— мусульмане, я согласился ждать здесь. Но нетерпение и, признаюсь, беспокойство завладели мной. Я решил отправиться в город и ожидать вашего появления, чтобы охранять вас. Однако, увидев меня, ты пыталась убежать. Как всегда, ты приближаешься ко мне, затем снова удаляешься. Ответь мне, почему?

— Потому что я люблю тебя. И нет никаких других причин! Уверенная в твоем чувстве, я приближаюсь, сомневаясь в нем, удаляюсь. Что касается погони, — продолжала она, и золотистые глаза ее потемнели при воспоминании о пережитом страхе, — я не знала, что это ты послал Базима. Я приняла тебя за Али дея, который гнался за мной, чтобы возвратить.