— Это флот алжирского дея, — сказал кто-то.

— Проклятые пираты! — с ненавистью воскликнул другой голос.

— Можете не сомневаться, на веслах — рабы-христиане с отметинами бича на ребрах.

— А вдруг они нападут? — испуганно спросила одна из женщин.

— Испугаются наших пушек, — ответил Ред. — Если бы мы были вооружены хуже их, тогда все могло быть иначе.

Вперед выступил человек в сутане священника.

— Мы должны вызволить эти бедные души из рабства, если у нас есть возможность.

— Но мы не военное судно. Разве мы вправе подвергать опасности жизни наших детей и женщин? — возразил кто-то.

— Это противоречит нашей вере, — настаивал священник. — Пора прекратить порочную практику использования людей в качестве подневольных животных.

— Им сильно не повезло, но чем я могу быть им полезен? — ответил Торп, взяв жену под руку.

Ред, стоя рядом с Джулией, молча следил глазами за фелюгой, пока она не скрылась за горизонтом.

Они бросили якорь в джеймстаунской гавани на острове Святой Елены 18 августа 1818 года, спустя шестьдесят семь дней после того, как покинули берега Англии.

Глава 10

Было жарко и душно. Тонкая дымка повисла над островом, точно пар. Она окутала «Давида», заглушая крики морских птиц и покрывая пленкой мебель в каютах. Стоя у открытого люка, Джулия ощущала капельки влаги на лице. Эта завеса делала расплывчатыми очертания острова, и берег казался менее голым и скалистым, чем был в действительности.

Со своего места Джулия могла видеть большую часть острова Святой Елены. Вулканическое вкрапление в южной части Атлантического океана, служившее местом заточения бывшего императора Франции, оказалось чуть более десяти миль в длину и шести — в ширину. Оно возвышалось над заливом, где стояло судно, чередой серых, покрытых лишайником скал и колючими зарослями дикой груши. Отдаленные возвышенности поросли дроком, куманикой, виднелась темная зелень сосен и кедров. В джеймстаунском порту, помещавшемся в узкой долине у начала залива, пальмовые ветви, похожие на зонты, рельефно выделялись на фоне почти черных ветвей.

Лачуги и полуразрушенные особняки в этой живописной обстановке выглядели не так жалко, однако зловоние открытых канализационных стоков и тухлой рыбы, наползавшее со стороны города, портило все впечатление. Разумеется, можно закрыть корабельный люк, но тогда в раскаленный тропический полдень в каюте остается лишь задохнуться.

Дверь отворилась, и вошел Ред. Подняв бровь, он с интересом уставился на ее батистовый пеньюар.

— Одеваетесь или раздеваетесь? — поинтересовался он.

Ред только что возвратился из поездки по острову с капитаном и двумя пассажирами. Джулия чувствовала досаду и глухое раздражение — ее оставили одну на корабле, — поэтому отрывисто спросила:

— Какая разница?

— Огромная, — протяжно сказал он. — Я не хочу упускать ни одну из тех немногих возможностей, которые мне предоставляются.

— Если вы полагаете, что я ожидаю вас, то глубоко ошибаетесь!

— Вы меня разочаровываете, — ответил Ред, насмешливо вздыхая и поигрывая лентами ее пеньюара, развязанными из-за жары. Старая батистовая ткань пожелтела от многочисленных стирок и стала почти прозрачной, выставляя напоказ ее обнаженную фигуру, так как она еще не начинала одеваться к обеду.

— Сожалею, — произнесла она, вырывая жемчужно-розовые ленты из его сильных загорелых рук.

— Прямо не знаю, чем соблазнить вас, — сказал Ред, не отрывая взгляда от тонкой батистовой сорочки. — Возможно, вы встретили бы меня теплее, если бы я рассказал, как продвигается дело освобождения вашего императора?

— Вы что-нибудь узнали? — быстро спросила Джулия, неосознанно дотрагиваясь до него.