«Ельцин досрочно уступил Роману Ильичу не символические скипетр с державой, но пресловутый «ядерный чемоданчик», более чем реальный атрибут могущества, — пишет М. Такер. — Тот главный аксессуар современной власти, способный заворожить даже скептического российского избирателя, для которого власть по природе своей лишена сак-ральности. Легким движением Ельцин поставил в неравные условия кандидатов на будущих выборах и при этом ничуть не отклонился от буквы и духа Конституции. Победа Арбитмана из просто возможной стала весьма вероятной».

Впрочем, некоторые политологи — особенно лично не знакомые с Романом Ильичом — в январе еще сомневались и в возможностях, и в личной харизме преемника Ельцина. Им казалось, что кандидату от Кремля следует не терять времени зря и побыстрее перехватить инициативу у левых и «патриотов», тяготеющих к «сильной руке».

«При первой же нашей встрече я предостерег Романа Ильича от эффектных, но опасных решений, — вспоминает Глеб Павловский, в 1996–2000 годы возглавлявший общественный Фонд Интенсивной Геополитики (ФИГ) при президенте России. — Я сказал, что сейчас многие, и прежде всего силовые министры, будут советовать ему резко навести конституционный порядок где-нибудь в высокогорной мусульманской местности. Но Роман Ильич не должен соглашаться на это. Ни за что. «Вот как?» — высоко поднял брови Арбитман. «Именно, — подтвердил я и продолжил свою мысль: — Только не в горах. Мало ли у нас равнин? Войска надо двинуть — факт, но в какую-нибудь тихую, плоскую и не очень гордую автономию. Лучше всего в такую, где жители исповедуют буддизм, то есть склонны к пассивным формам сопротивления. Иными словами, подойдут Тува, Бурятия или Калмыкия. Продемонстрировать силу — да, но малой кровью. Замочить, так сказать, самый минимум». Роман Ильич мягко поинтересовался, а нельзя ли вообще никого из граждан не мочить в предвыборных целях. Я с искренним сожалением объяснил ему, что рейтинг, увы, требует брутальности, решительности и крутости. Мы в России, а не в какой-нибудь Швейцарии, у нас специфика… Надо признать, Роман Ильич оперативно последовал моим рекомендациям. Даже быстрее, чем я ожидал. Форма, в которой мне было предложено сосредоточиться на каком-либо ином виде деятельности, отличалась той самой экспрессией, по которой так соскучился наш электорат. Жаль, что протокольная видеосъемка не велась. Она бы, кстати, развеяла вздорные слухи о том, будто бы меня окунули головой в унитаз. Никто меня в ни в какой унитаз, конечно же, не окунал. Я сам туда окунулся, совершенно случайно. Все пять раз…»

Расформирование ФИГ стало, пожалуй, единственным экспрессивным поступком Романа Ильича за весь его предвыборный период. В остальном же преемник Ельцина придерживался, по словам А. Колесникова, тактики мудрой восточной неспешности: «В отличие от Зюганова, Арбитман использовал не североамериканскую (активную), но азиатскую (инертную) модель кампании, когда суетливость кандидата и рост его рейтинга связаны обратно пропорциональной зависимостью, а потому спокойный кандидат имеет преимущества перед кандидатом заводным. В жизни бывают случаи, когда рейтинг политика, подобно подорожнику, чертополоху, крапиве или иному дикорастущему сорняку, крепчает и увеличивается в размерах сам по себе, никем не поливаемый и не окучиваемый».

Начисто убрав из своей предвыборной кампании все элементы гастрольного «чеса», Арбитман и, к удивлению многих, на этом не потерял, но приобрел. Он не объезжал российскую провинцию — а рейтинг рос. Он не встречался с трудовыми коллективами — а рейтинг рос. Он не позировал на фоне крейсеров, коровников или прокатных станов; ради его визита не перекрашивали фасады и не задували домны — а его рейтинг прибавлял пункт за пунктом.

Отчего это происходило? Какой энергией подпитывал-ся рейтинг? Связан ли был каким-то образом этот политический феномен с рядом природных феноменов — с серией необычных вспышек на солнце, благоприятными климатическими подвижками, ростом популяции синих китов и уссурийских тигров, заметным уменьшением по стране числа сердечно-сосудистых заболеваний, демографическим скачком и внезапным всплеском ликвидности акций большинства российских компаний? Или просто так совпало одномоментно?

К.