Сопровождаемый лучшими всадниками из дружины моего отца, я должен был выехать навстречу царевичу, чтобы соединиться с ним у сирийской границы.

Помню весенний, солнечный и знойный, словно в разгар лета, день моего отъезда из родительского дворца. Проводить меня вышли все его обитатели: отец, мать, братья и сёстры. Чуть поодаль стояли седой Артаксий, весь иссечённый шрамами, мои мудрые учителя и дворцовые слуги. Отец, показавшийся мне вдруг постаревшим, обнял меня крепко и коротко, как и положено князю и мужчине, а мать и сёстры не смогли сдержать слёз. Слуги хором желали мне счастливого пути и возвращения с победой. А мне, наивному, хотелось быстрее закончить церемонию прощания, ибо мысленно я был уже далеко отсюда, на поле сражения, где меня ждали воинские подвиги и слава. Ах, если бы я знал тогда, что вижу своих родных в последний раз…

Наш поход начался весьма успешно. Этому способствовал раскол среди наших врагов. В Риме уже несколько лет шла война за власть между сторонниками убитого Гая Юлия Цезаря и приверженцами республики, и в восточных провинциях часть легионов присягнула Бруту и Кассию, а другая – Марку Антонию, Октавиану и Лепиду.

Пакору удалось привлечь на свою сторону мятежные легионы Квинта Лабиена и с их помощью в нескольких сражениях наголову разбить легионы Деция Сакса, сторонника триумвира Марка Антония.

Затем Лабиен двинулся в Малую Азию и захватил её. А мы победным маршем прошли по Сирии, с ходу покорив все финикийские города, кроме Тира.

Но наше торжество было омрачено вестью, полученной из Ктесифона. Младший брат Пакора Фраат, воспользовавшись его отсутствием, совершил переворот. Он подло умертвил своего отца царя Орода II, поднеся ему на пиру кубок с ядом, затем убил двух братьев и воцарился на парфянском престоле под именем Аршака XV.

Однако самым страшным для меня ударом стало письмо из родного княжества, в котором одноглазый грек, некогда учивший меня географии и философии, сообщил, что после переворота случилось с моей семьёй. Мой справедливый и гордый отец, как и следовало предполагать, отказался присягать Фраату и был задушен наёмниками по его приказу. Смерти были преданы и моя благородная мать, и малолетние братья и сёстры. Мой наставник Артаксий пал бездыханным, пытаясь защитить их.

Узнав о предательстве брата, Пакор собрал совет военачальников и приказал нам без промедления готовиться к возвращению в Парфию. Его желание наказать узурпатора полностью совпадало с моими чувствами, и я вызвался идти в авангарде.

Мы быстро свернули лагерь и тронулись в путь, не дожидаясь, когда будет готов к движению громоздкий обоз.

Через день высланные вперёд разведчики донесли, что нам наперерез движется легат Марка Антония и самый опытный из его полководцев Публий Вентидий Басс. Его когорты вскоре преградили нам дорогу к дому, а подвижные отряды захватили склады, лишая нашу армию запасов продовольствия и фуража.

Первый раз мы встретились лицом к лицу у Гиндара, но Вентидий, умело маневрируя, ушёл от решающего боя. При этом он нарочно проговорился наместнику Гиндара Ханнею, что опасается нашей переправы через Евфрат близ города Зевгма, ибо это поставит его в невыгодные условия.

Ханней тут же направил в наш стан гонца, предупреждая об этом. Пакор, поверив уловке врага, приказал строить мосты у Зевгмы, хотя худшего места для переправы найти было трудно: быстрое течение, вязкое дно, песчаные берега… Мы пытались отговорить царевича от столь непродуманного решения, но он настоял на своём.