Время шло, я даже на танцы не ходила, потому что не с кем было, да и не тянуло, если честно. О Георгии и не вспоминала, но в одно раннее августовское утро он напомнил о себе сам.

Спустившись вниз по скользкому от дождя откосу, я увидела, что он, как и раньше, пристально меня разглядывает, покачиваясь на носках у самой кромки воды. Поскольку во время спуска я сосредоточилась исключительно на тропке у себя под ногами и ничего вокруг не замечала, то его неожиданно возникшая передо мной одинокая фигура вызвала во мне настоящее смятение.

Покачав головой, Георгий укоризненно повторил то же, что сказал мне два года назад:

– Ты ноги переломать не боишься? Я вот смотрел сейчас на тебя, и у меня, признаюсь честно, до сих пор сердцебиение не прекратилось.

Воскликнув в ответ:

– Ну, это только твои проблемы! – я кинулась в воду.

Недолго думая, он отправился за мной. Плавал он неплохо, но до меня ему было далеко. Чтобы показать, кто здесь главный, я несколько раз ныряла, и, бесшумно проплывая под ним, щекотала его за пятки. Он тут же нырял следом, но я была гораздо увертливее и поймать меня ему не удалось ни разу.

Наконец парень выбрался на берег. Прокричав мне «Сдаюсь!», упал на песок. Поплавав еще немного, я выбралась за ним следом. Благоразумно сев поодаль, подставила мокрую спину набиравшему силу солнцу.

Георгий подошел к своему катерку и снова, как в позапрошлом году, кинул мне огромную махровую простыню. Чопорно сказав «спасибо», я завернулась в нее, наслаждаясь мягкостью и приятным запахом.

Парень сел на прежнее место и лукаво поглядывал на меня. Наконец тихо спросил, будто для него это было очень важно:

– Почему тебя не было в прошлом году?

Я передернула плечами. Не говорить же ему истинную причину моего отсутствия? Равнодушно сообщила:

– Почему же, в июне я приезжала. А потом пришлось уехать домой. У мамули были нелады со здоровьем.

Он разочарованно протянул:

– Понятно. А я был здесь в июле, после сессии. Навещал бабушку. Ты в каком классе учишься?

Решив, что это не государственная тайна, чтобы свято ее хранить, я ответила:

– Перешла в одиннадцатый.

Он улыбнулся.

– Кем собираешься стать?

Высоко вздернув брови, я призналась:

– Не знаю. Мне всё равно.

Георгий меня тут же осудил:

– Так нельзя. Вот я, к примеру, с десяти лет знал, что буду ученым. Закончу на следующий год МГУ, поступлю в аспирантуру, защищусь. Сначала кандидатская, потом докторская. Работать буду в каком-нибудь престижном московском НИИ.

Я ехидненько заметила:

– И жена с детьми в этот твой наполеоновский план никак не вписываются?

Он снисходительно опроверг мою провокационную подначку:

– Ну почему же. Ученые это не эстрадные артисты. Они серьезные люди. У всех нормальные семьи. Просто жениться я буду, когда прочно встану на ноги.

Мне почему-то стало обидно. Но, как обычно, я не подала виду.

– Что ж, я за тебя рада. Но я, видишь ли, несерьезный человек и серьезных не люблю. Так что желаю счастья в личной жизни! Адью! – и, бросив ему на колени простыню, быстро вскарабкалась наверх.

Он за мной не полез, и я не могла понять, довольна я этим обстоятельством, или нет.

Вечером осторожно спросила у бабушки, надолго ли приехал внук Анастасии Ивановны, и она немедленно поведала:

– На пару недель.