Дрейк лишь устало вздохнул, и королева жестом велела ему сесть.

– Стоит ли сообщать Розалинде о своих бедах, ведь я и так уже всего лишь грязь у нее под ногами. Может, она и находит меня очаровательным, но равным себе не признает никогда.

– А может, и признает, если я пожалую тебе рыцарство.

Некоторое время Дрейк недоуменно смотрел на Елизавету, отметив про себя ее хитрый взгляд. Эти всезнающие глаза таили в себе интригу.

– Всем известно, что ваше величество терпеть не может увеличивать число рыцарей и лордов. Вы часто говорили, что подобная щедрость принижает заслуги тех, кто уже удостоился такой чести. – Дрейк вспомнил, что королева страшно негодовала, когда Эссекс резко увеличил число рыцарей, воюя против Тирона, главаря ирландских мятежников. – И потом, – сказал он с грустной усмешкой, – представьте, как будет поражен ваш двор, если вы сделаете меня рыцарем. Ведь никто не знает, что я шпионил за вашими дипломатами, одновременно занимаясь торговлей.

Действительно, Дрейк отбил у испанцев огромное богатство и, чтобы добиться расположения королевы, передал его ей, как, впрочем, поступали все ее придворные. Но миссия Дрейка была тайной. Ему не нужно было находиться при дворе, потому что лучше всего он служил Елизавете, находясь в самых далеких уголках ее монархии.

Королева чуть не замурлыкала от удовольствия:

– Даже Бергли не знал о тебе, Мандрейк, мой маленький шпион.

При звуках имени покойного казначея королевы сердце Дрейка оборвалось. Смеет ли он рассказать ей о деле, которое занимает все его мысли?

– Что такое? – тотчас насторожившись, спросила королева. – Ты надеялся на рыцарство?

– Если это порадует ваше величество, то я с благодарностью и покорностью приму его. Но, по правде говоря, более всего я желаю не этого.

– Тогда чего же? Я не раз гадала, что тобой движет? Ты ведь даже не просил комиссионных.

– Я счастлив быть полезным Глориане, которую Господь справедливо посадил на этот трон. – Дрейк галантно склонился перед королевой.

– Сдается мне, что ты служил мне не только из-за этого, – в ответ отрезала она.

Дрейк поднял голову. Если не сейчас, то когда? Если не королева, то кто?

– Я ничего так не желаю, как найти человека, сломившего дух моего отца.

Ротвелл встал и, зашагав по комнате, выложил королеве все, что знал о смерти отца и о подставной торговой компании. Он никогда и вообразить себе не мог, что осмелится так открыто говорить с Елизаветой, но ведь столь же трудно представить себе, что преступник пользовался расположением Бергли. Глаза королевы затуманились слезами при упоминании этого имени. Она с ложечки кормила своего любимого министра, когда тот уже был при смерти, и, по всей видимости, ей очень его недоставало. Дрейк постарался никоим образом не оскорбить честь Бергли.

– Я попытаюсь что-либо разузнать, – сказала наконец королева, обессилено сгорбившись в кресле. – Но ты должен жить полной жизнью независимо ни от чего. Иногда месть просто невозможна. Я когда-то оплакивала свою мать, хотя едва знала ее. – Она говорила об Анне Болейн, которую обезглавил ее отец, Генрих VIII. – Кого просить о возмездии, когда твой собственный отец и монарх и убийца? – прохрипела она.

Дрейк устыдился, поняв, насколько мелки его обиды в сравнении с горем королевы.

– Не стану более вас беспокоить, мадам. – Он низко ей поклонился.

– Я не шутила, говоря о том, что вам следует пожениться. – Королева медленно подошла к зеркалу, скривилась при виде своих морщин и взглянула на отражение Ротвелла в зеркале. – Дрейк, ты меня слышал?

– Вы хотите, чтобы мы поженились, – отозвался он.