Пенелопа повторно сложила бумагу с большой аккуратностью, используя время, что подумать и решить, что бы она сказала бы в момент, подобный этому.

В конце концов, она попыталась улыбнуться, не встречаясь с ним взглядом, и пошутить:

– Ты догадывался?

Он ничего не ответил, так что она была вынуждена поднять голову и посмотреть на него. Ей тут же стало жаль, что она так сделала. Колин выглядел абсолютно непохожий сам на себя. Легкая улыбка, всегда затаившаяся в уголках его глаз, хорошее настроение, скрывающееся в его глазах - все исчезло, сменившись резкими линиями, и холодным льдом.

Мужчина, которого она знала, мужчина, которого она любила так долго - стал тем, кого она не знала.

– Я буду считать, это значит, ‘нет’, - дрожащее сказала она.

– Ты знаешь, что я пытаюсь сделать прямо сейчас? - спросил он, его голос был громче ритмичного перестука копыт лошадей.

Она открыла рот, чтобы сказать, ‘нет’, но один взгляд на его лицо, сказал ей, что он не ждет от нее ответа, так что она прикусила язык.

– Я пытаюсь решить, из-за чего, точно, я больше всего рассержен на тебя, - произнес он. - Поскольку существует так много поводов для этого, очень много - что я нахожу, необычайно трудным сосредоточиться на одном.

На кончике языка Пенелопы крутилось, что-нибудь предложить ему - ее обман был чудесным местом, чтобы начать с него - но вообще-то, если задуматься, лучше в этот момент было помалкивать.

– Прежде всего, - ужасный тон его голоса предполагал, что он с трудом держит себя под контролем (и это был очень тревожащий факт, поскольку она знала, что он никогда не выходил из себя).

– Я не мог поверить тому, что ты достаточно глупа, чтобы поехать одной в центр Лондонского Сити, и тем более, в нанятом кэбе!

– Я не могла поехать сама в одном из наших собственных экипажей, - выпалила Пенелопа прежде, чем вспомнила, что собиралась оставаться молчаливой.

Его голова повернулась на дюйм влево. Она не знала, что это могло означать, но она не могла вообразить себе, что это был добрый знак, тем более было заметно, как напряглась его шея, когда он повернул голову.

– Прошу прощения? - переспросил он, в его голосе звучала ужасная смесь бархата и стали.

Ей следовало отвечать, не так ли?

– Э, ничего, - проговорила она, надеясь, что уклончивое слово уменьшит его внимание к оставшейся части реплики, - Только то, что мне не разрешают выходить одной.

– Я знаю это, - отрезал он, - Есть, черт подери, достаточно хорошая причина для этого.

– Так, если бы я хотела выехать одна, - продолжала она, стараясь игнорировать вторую часть его реплики, - Я не могла бы воспользоваться ни одним из наших экипажей. Ни один из наших кучеров, не согласился бы отвезти меня сюда.

– Твои кучера, - сказал он, - несомненно, довольно умные мужчины, обладающие здравым смыслом.

Пенелопа ничего не сказала в ответ на его слова.

– Ты хоть понимаешь, что могло случиться с тобой? - требовал он от нее ответа, его маска контроля начала потихоньку разрушаться.

– Очень немного, фактически, - проговорила она, сглотнув. - Я приезжала сюда прежде и -

– Что? - его рука ухватилась за ее плечо болезненной хваткой. - Что ты только что сказала?

Повторять эти слова, казалось опасно для здоровья, поэтому Пенелопа лишь уставилась на него, надеясь, что, возможно, она сможет прорваться сквозь гнев в его глазах, и найти мужчину, которого она знала и так нежно любила.

– Это лишь тогда, когда мне необходимо оставить срочное сообщение моему издателю, - объяснила она. - Я посылаю ему закодированное сообщение, тогда он знает, что ему следует забрать мои записи отсюда.