Прочтя имя этого старого и верного друга его отца, дон Мигель вздрогнул и вытер слезу.

— Увы! Мигель, — пробормотал дон Кандидо, — сам дон Фелипе плакал, узнав об этой горестной потере!

— Об этом ужасном убийстве, хотите вы сказать! Но будем продолжать. Теперь, вот мертвые! — прибавил он, складывая бумагу, которую держал, и беря другую.

— Подожди, остановись, мой дорогой и любимый Мигель, оставим мертвых в покое!

— Я хочу посмотреть только цифру.

— Цифра вот, Мигель: пятьдесят восемь за двадцать два дня.

— Так, — отвечал дон Мигель, записывая, — пятьдесят восемь в двадцать два дня.

Он сложил и запечатал эту бумагу.

— Остаются еще марши армии в провинции Санта-Фе.

— Вот что я с ними сделаю! — сказал молодой человек.

С этими словами он хладнокровно поднес бумагу к пламени свечи и сжег ее, затем запер все эти депеши в секретный ящик своего бюро.

Дон Мигель написал письмо дону Луису, в котором, рассказал о кровавых подвигах Масорки, о том, что эти убийства должны принять вскоре еще более ужасающие размеры; затем он сообщил что предполагается новый обыск на вилле дель-Барракас, и, хотя это еще не решено окончательно, следует удвоить свое благоразумие; что донья Эрмоса хотела назначить свою свадьбу с ним на первое октября, так как она не хочет покидать города иначе как его женой, но что это невозможно, потому что мистер Дуглас, перевозящий эмигрантов, не вернется из Монтевидео раньше пятого, надо подождать до тех пор. Письмо оканчивалось так:

Все кончено, мой дорогой друг, результатом переговоров с адмиралом де Макко будет мир. Однако я буду ждать до последнего момента, затем отведу к тебе Эрмосу, как это было условлено.

Мои дела в полном порядке, я с минуты на минуту ожидаю приезда моего горячо любимого отца.

Я увижусь с тобой послезавтра.

Наш старый учитель доставит тебе это письмо. Он решил не выходить более из консульства. Позаботься о нем.

— Вы заснули, сеньор дон Кандидо? — сказал он, запечатывая письмо.

— Нет, я размышлял, дорогой Мигель.

— А, вы размышляли!

— Да, я говорил себе, что если бы мать нашего главного сеньора губернатора не вышла замуж за своего достойного супруга, то, вероятно, не имела бы своего знаменитого сына, а сегодня мы не страдали бы из-за супружеской любви этой зловещей дамы.

— Клянусь вам, я никогда не думал об этом! — отвечал с величайшей серьезностью молодой человек, запечатав письмо и подавая его своему учителю.

— Это письмо без адреса?

— Все равно, оно к Луису, спрячьте его!

— Я отнесу его сейчас.

— Когда хотите, но вы должны взять мою карету, а онаеще не заложена.

— Я предпочитаю не ходить пешком, спасибо!

Дон Мигель хотел позвонить, но в дверь на улицу постучали, и почти тотчас же шедший в кабинет слуга тревожным голосом доложил о приходе подполковника Китиньо.

Дон Кандидо откинулся на спинку своего стула и закрыл глаза.

— Пусть он войдет, — сказал молодой человек и прибавил, обращаясь к своему старому учителю: успокойтесь, ничего страшного!

— Я мертв, дорогой Мигель! — ответил тот, не открывая глаз.

— Войдите, подполковник! — сказал, вставая, Мигель. Дон Кандидо, услыхав, что Китиньо вошел в кабинет, сразу машинально встал, растянул губы в конвульсивной улыбке и протянул обе руки подполковнику, севшему около того самого стола, за которым учитель и ученик провели всю ночь.