— Упоминает он о губернаторе?

— Нет!

— Ну, тогда он может умереть, когда ему угодно.

— Он, однако, добрый федералист!

— И еще более добрый пьяница.

— Вы правы, генерал, его болезнь — вероятно, последствие какой-нибудь оргии!

— Во всяком случае, если бы Лаваль восторжествовал, то дьявол взял бы его к себе очень скоро!

— И многих других с ним вместе!

— Вас и меня, например?

— Возможно!

— Все возможно!

— Это еще не самое худшее?

— Как, генерал?!

— Я хочу сказать, самое худшее, что мы не уверены, будто он не восторжествует!

— Правда!

— Лаваль отважен!

— Зато мы втрое многочисленнее его.

— Я овладел холмом Виктории с втрое меньшим числом солдат, чем их было у защитников!

— Да, но это были испанцы!

— Ба! Это были испанцы! Это значит, сеньор Мариньо, что они умели драться и умели, сражаясь, умирать.

— Наши солдаты не менее храбры!

— Я это знаю! А все-таки они могут быть разбиты, несмотря на их храбрость.

— На нашей стороне справедливость!

— Э, полно: на поле сражения, сеньор Мариньо, петь о справедливости!

— Ну, у нас энтузиазм!

— И у них также!

— Так что…

— Так что только дьявол знает, кто победит!

— Мы того же мнения, генерал.

— Я это знал.

— Я хотел знать ваше мнение по этому вопросу.

— Я также.

— Ваша проницательность, генерал, меня не удивляет, вы жили во время революции.

— Да, я вырос в то время.

— Но тогда никто не испытывал такого столкновения, какое нам предстоит в случае торжества Лаваля.

— Это было бы концом всего?

— Для всех!

— Особенно для вас и для меня, сеньор Мариньо!

— Особенно?

— Да.

— Почему же, генерал?

— Откровенно?

— Да, откровенно.

— Потому что меня они ненавидят, не знаю за что, а вас ненавидят как сторонника Масорки!

— О!

— Я понимаю, что они не должны меня любить.

— Но ведь я не масоркеро в настоящем значении этого слова.

— Быть может, вы правы, но нас не будут судить, а просто или умертвят, или заставят эмигрировать.

— Эмиграция — страшная вещь, генерал Солер! — сказал Мариньо, покачав головой.

— Да, вы сказали совершенно справедливо: но много раз я сам принужден был эмигрировать и знаю, что это очень тяжело!

— Нам надо защищаться до последнего!

— Кто знает, можем ли мы рассчитывать на всех?

— Я в этом также сомневаюсь.

— Измены многочисленны во времена революций.

— Да, и скрытые враги еще страшнее явных!

— Еще страшнее?

— Но они не обманут меня… Смотрите, вот один из них….

— Кто?

— Тот, кто входит.

— Но это ребенок!

— Да, двадцатипятилетний ребенок, все считают его убежденным федералистом, но я знаю, что он — тайный унитарий.

— Вы уверены в этом?

— В душе — да!

— Гм… Как его имя?

— Дель Кампо, Мигель дель Кампо, он сын настоящего федералиста, владельца асиенды, пользующегося большим влиянием в провинции.