На юге крестьянин мог взять с земли гораздо больше, чем ему необходимо потребить. И для ведения хозяйства не так много ему было нужно, и не нужен был прочный, большой дом, теплая одежда зимой. На юге всегда оказывалось много тех, кто сидит на шее у земледельца.

На севере лес присутствует в повседневной жизни людей. Лес начинается тут же, зубчатая стена видна с крылечка, рисуется на фоне заката. Красиво, интересно… и далеко не безопасно. Потому что в лесу есть грибы и ягоды, но еще там есть медведи, волки и рыси. А лось, кстати говоря, бывает опасней медведя. Летом медведь человека обычно не трогает, а вот лосю, бывает, очень не нравится, когда по его территории ходят всякие двуногие.

Уютные девичьи занятия типа сборов ягод и грибов легко прерывались зверьем. И тоже требовали храбрости, силы характера, ответственности.

А охота? Даже в наше время, с карабинами и двустволками, охота на крупного зверя требует, как иногда говорят, мужских черт характера. Говоря попросту, это бывает и опасно, и страшно. Что ж говорить о временах, когда медведя брали у берлоги на рогатину, а лося — во время гона, в октябре: тогда разъяренные быки не замечают ничего вокруг. Охота для средневекового человека означала необходимость идти против обезумевшего, дико храпящего зверя весом в полтонны, с горящими глазами, рогами-лопатами, копытами побольше коровьих.

Для жизни на севере необходимо было быть не только активным и самостоятельным, но и смелым. Необходимо было уметь владеть оружием, преодолевать страх, боль, томление тела, не желающего рисковать.

В феодальных обществах Европы охота считалась не просто привилегией знати. Она была способом тренировать молодежь, приучать будущих воинов к определенному образу жизни, формировать в них нужные задатки.

В обществе, образом жизни которого была война, считалось необходимым научить будущего рыцаря-всадника скакать весь день на лошади, точно пускать стрелу, принимать на копье огромного зверя. И уметь подстраховывать друг друга, помогать товарищам, надеяться на выручку стоящих и скачущих рядом. Наконец, он должен был привыкать к чувству опасности, к виду крови, смерти, туш зверей со страдальческим смертным оскалом, самому акту убийства. И получать от всего этого удовольствие!

Не случайно же вся атрибутика европейских охот, этого развлечения знати, включает столько элементов ведения военных действий. И выезжали на охоту коллективно, во главе с сеньором, строго соблюдая все общественные ранги и различия, И действовали корпоративно, точно так же, как будут действовать на войне. Даже охотничий рог прямо происходит от римского буксина, которым созывали своих и в рыцарских дружинах европейской земельной аристократии.

Известен случай, когда арабские послы, прибывшие от знаменитого Гаруна-аль-Рашида к престолу Карла Великого, позорно бежали во время охоты на зубров [42].

В Европе дворянство далеко не случайно сделало охоту своей наследственной привилегией. Дело здесь, право, вовсе не только в бедности охотничьих угодий. Допустим, лесов и правда было мало в южной, субтропической Европе — в Италии, на юге Франции — в Лангедоке, в Провансе. А в Британии?

В знаменитом Шервудском лесу, прибежище Робина Гуда, простолюдин вполне мог бы застрелить оленя. Во-первых, умел застрелить. Во-вторых, оленей было еще много. Ясное дело, не потому введена была смертная казнь за убийство животного, что король был патологически жаден и жесток. А потому, что не нужны были королю и его приближенным простолюдины, умеющие пройти лесными тропками, уловить движение в кустах, успеть натянуть лук, послать стрелу. Если им позволить, они ведь смогут так же стрелять не только в оленей, а, чего доброго, и в королей?

Или уж, по крайней мере, в шерифов? Кстати, Робин Гуд как раз и доказывает, что подозрения феодалов очень даже не беспочвенны.