А в России местная избирательная комиссия берет себе 15 дней просто на регистрацию списка инициативной группы в 500 человек, и ЦИК берет себе еще 10 дней на регистрацию такого же списка — это, оказывается, такое трудное дело! А после этого выделяет этим инициативным группам на сбор 2 миллионов подписей аж 45 дней! А на Украине для сбора 3 миллионов подписей — аж 40 дней!

Кому нужны эти спортивные достижения? Книге рекордов Гиннесса?

Нет, они нужны власти, нужны для того, чтобы лишить народ даже попыток высказать свою властную волю, для того, чтобы наши государства имели вид гнилого импортного яблока — снаружи красненькие, а внутри коричневые.

ПОД ПЯТОЙ БЕЗОТВЕТСТВЕННЫХ ЗАКОНОДАТЕЛЕЙ

Любой закон — покушение на свободу народа

Кто помнит времена СССР, тот вспомнит, что депутаты Верховного Совета СССР и верховных советов республик в столицах не сидели (не было у них там квартир и служебных машин), да и зарплату депутатов они не получали. Они жили дома и работали на своих постоянных рабочих местах, и имели лишь некоторые льготы, в основном, в виде бесплатного проезда по депутатским делам во всех видах общественного транспорта (кроме такси). И собирались депутаты в столицах на свои сессии всего несколько раз в год. Но их эффективность (если считать эффективностью работу на благо народа) как законодателей была несравнимой с эффективностью нынешних парламентских паразитов во всех странах.

Начиная от первых большевиков, да и просто революционеров, и почти до самого конца СССР в его управлении сохранилось если не понимание, то традиция того, что любой закон — это ограничение свободы народа. Поэтому новых законов в СССР до перестройки практически не было — практически все законы СССР были приняты еще задолго до Великой Отечественной войны, и сам по себе новый закон или новый вариант старого закона были событием для всей страны.

Вот у меня в памяти за 42 года жизни в СССР остались только ужесточение борьбы с хулиганством, какие-то отголоски об ужесточении борьбы с валютной спекуляцией, приведшие к изменению соответствующих статей уголовного кодекса, но изменение всего кодекса я не помню — был очень мал. Почему-то в памяти осталось обсуждение пересмотра кодекса законов о семье и браке, да еще, разумеется, новая Конституция, о которой шумели и обсуждали ее вряд ли менее года. Правда, я не юрист, и до момента, пока я не стал руководить людьми, меня, как и всех граждан, все это законодательство не сильно волновало.

Поэтому и думаю, что депутат Верховного Совета СССР за свою четырехлетнюю бытность членом ВС мог участвовать всего в нескольких правках к существующим законам, да и то — если повезет. Делалось это так.

Новый закон или правки публиковались Президиумом ВС для всенародного обсуждения за много месяцев до своего принятия. Большинству населения это было, конечно, безразлично, но те активные граждане, которых это интересовало, и у которых возникали сомнения или предложения, выражали их своему депутату тут же, по месту жительства, в то еженедельное время, когда депутат обязан был принимать избирателей. Или писали прямо в Президиум ВС. Писали и в газеты, которые повсеместно обязаны были вести и вели обсуждение проектов, намеченных для принятия их Верховным Советом. Если организовывалось собрание избирателей по обсуждению проекта нового закона или правки (а власть и такое требовала), то депутат обязан был присутствовать в президиуме собрания и выслушать всех. Шло обсуждение действительно народное. Активные депутаты сами посылали правки в Президиум. Там все правки оценивали и дельные учитывали в окончательном проекте. Депутатам с дельными предложениями предлагали выступить на сессии. Затем собиралась сессия, депутаты полностью (этого не скроешь) зарежиссированно, по бумажке читали свои выступления, и закон принимали единогласно.