Ну, так ведь именно судьи нынешней России от этого Дела Конституцией и освобождены! Вы слышали когда-нибудь, чтобы Госдума или президент упрекали судей за рост преступности в России?

Это при Сталине, когда конституционным Делом государства была защита народа, суды были карательным органом государства, между прочим, при Сталине и отчеты судов назывались отчетами о карательной политике. Вот, к примеру, цитата:

«Карательная политика судебной коллегии Московского городского суда по 1-й инстанции по делам общей подсудности за июль-август 1941 года была следующей. Из 157 привлеченных к уголовной ответственности: осуждено 116 — 73,8 %; оправдано 27–17,2 %. Прекращено дело в отношении 14 человек — 9 %».

Заметьте, что при Сталине судей без стеснения называли так, как их и должно называть, — «карателями», тем не менее, даже в условиях прифронтового города эти каратели оправдывали каждого пятого подсудимого и отпускали каждого четвертого. Почему?

Потому, что Конституция и закон не позволяли судьям развлекаться наказаниями. Уголовный кодекс понятия «наказание» не знал, поскольку оно не может быть Делом ни судов, ни государства. В УК РСФСР с изменениями на 1953 г. соответствующая норма записана так:

«7. В отношении лиц, совершивших общественно-опасные действия или представляющих опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности, применяются меры социальной защиты судебно-исправительного, медицинского либо медико-педагогического характера».

Как видите, когда в стране ясно представляют себе, что является Делом государства и суда, судьи не наказывают преступников, а защищают от них честных людей — народ. Согласитесь, что за свою защиту каждый согласится заплатить и государству, и судье. И чтобы судьи не забывались, статья 9 УК РСФСР устанавливала:

«9. Меры социальной защиты применяются в целях:

а) предупреждения новых преступлений со стороны лиц, совершивших их,

б) воздействия на других неустойчивых членов общества и

в) приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся.

Меры социальной защиты не могут иметь целью причинение физического страдания или унижение человеческого достоинства и задачи возмездия и кары себе не ставят».

Вот вам в качестве примера статья из «страшного» сталинского Уголовного кодекса: «58-6 Шпионаж, т. е. передача, похищение или собирание с целью передачи сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, иностранным государствам, контрреволюционным организациям или частным лицам, влечет за собой — лишение свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества, а в тех случаях, когда шпионаж вызвал или мог вызвать особо тяжелые последствия для интересов Союза ССР, — высшую меру социальной защиты — расстрел или объявление врагом трудящихся, с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с конфискацией имущества».

Как видите, преступник Закону был неинтересен, поскольку Закон защищал честных граждан от преступников, и что там с преступником произойдет: сдохнет он от пули палача или будет на Западе изображать из себя жертву сталинизма, — для Закона было делом десятым. Если обстановка была такая, что преступник на Западе не представлял опасности для СССР, то зачем было тратить на него пулю — пусть уматывает! Лишь бы освободить от его присутствия честных граждан и этим защитить их от него.

«Да какая разница! — скажут мне умудренные неосмысленным опытом читатели. — Так напиши в законе или этак, а чиновники все равно будут лихоимствовать и злоупотреблять!»

Не скажите! Случай, когда чиновнику в законе прямо запрещено злоупотреблять и прямо указано, чего нужно добиться, и случай, когда в законе об этом не сказано, — это, как говорят в Одессе, две большие разницы.