А.Николаев, критик, один из редакторов питерского журнала «200», писал недавно: «Сколько умных слов было сказано о Большой Литературе на семинаре Б.Н. Одного я там почти не слышал — о читателе. В Малеевке было модно писать непроходняк. Потом это вошло в кровь. Не принято думать о легкости чтения — наоборот. Чем сложнее, тем лучше. Однажды на семинаре я не выдержал, сказав: 'За шесть лет я слышал здесь много рассуждений от вас, Борис Натанович. Но ни разу вы не говорили об интересном сюжете, об антураже, об интриге. И как следствие — ваши ученики об этом не думали.' Не хотят участники семинара писать ничего, кроме Большой Литературы.»

Вот парадокс: сами братья Стругацкие писали именно фантастику, не пренебрегая сюжетом, идеями, антуражем — достаточно перечитать «Пикник на обочине», «За миллиард лет до конца света» или «Жука в муравейнике». В качестве учителя, Б.Н. вводил «семинаристов» в мир Большой литературы, законы которой не всегда совпадают, а иногда противоречат законам фантастики как жанра.

Установка на создание произведений Большой литературы, установка на сознательное мученичество (писать «непроходняк» — престижно!) плюс авторитет Б.Н., с которым, даже споря, соглашались, сделала свое дело.

Советский Союз почил в бозе, цензоры стали просто читателями, а фантасты, наконец-то, получили возможность причислить себя к авторам Большой литературы. Плюс остаточный синдром представлений о фантастике как о литературе прежде всего социально-обличающей. Результат не замедлил сказаться. Вторичность идеи «Иного неба» по сравнению с «Человеком в высоком замке» можно считать несущественным недостатком — что делать, фантастика России вынужденно проходит через стадии, давно пройденные фантастами США. Но Ф.Дик писал фантастику, сообразуясь с законами жанра и читательского восприятия. А.Лазарчук писал «Иное небо», стараясь не сойти со столбовой дороги российской словесности, с пути Большой литературы. Цитирую того же А.Николаева: «читатель с этой дороги не просматривался».

Оно, конечно, правильно, — нужно читателя поднимать на некий уровень понимания текста, а не самому опускаться до низин смысла. И если бы речь шла только о том, что на книжных развалах Москвы, Питера и Тель-Авива берут Дика и Хайнлайна, а Лазарчука не берут, это утверждение было бы не лишено смысла. Пусть читатель дорастет. Но скандал, разразившийся в 1994 году на «Интерпрессконе», когда против «лучшего романа года» выступили фэны — профессиональные и самые вдумчивые читатели фантастики — говорит об ином.

Тот же А.Николаев пишет в «200»: «Мне нравятся произведения членов семинара. Очень нравятся. Но я не уверен, что смогу своих пацанов лет через дцать уговорить прочитать любимые мои книги. То есть, книги Стругацких — вне всякого сомнения. А вот книги Столярова — не знаю…»

В отличие от А.Николаева, я знаю, что и сейчас не рискнул бы рекомендовать своим детям «Послание к коринфянам» А.Столярова, лучшую повесть прошлого года. Да, это Большая литература, согласен. Но это литература для литературы, вещь в себе. Читатель даже не просматриваетс я…

Профессиональные читатели — фэны — назвали лучшим романом 1993 года «Гравилет 'Цесаревич'» В.Рыбакова. Роман этот принадлежит к тому же поджанру альтернативной фантастики, что и «Иное Небо» А.