Он стремительно исчез в темноте, оставив рыжего между парнями и привязанными мужиками. Тот мгновение был в замешательстве, потом сдернул разорванную маечку и подскочил к Заварзину.

За спинами притихшей толпы рвались в небо клубы огня, рушились стены и вырастала из пламени высокая черная печь. Девочка, прикрывая от жара лицо, ходила возле пожара и, неловко замахиваясь, бросала в огонь щепки и палочки.

— Ну, заплатишь мне! — процедил рыжий, безбоязненно выставившись перед Василием Тимофеевичем. — За все с тебя получу!

Без маечки был он вовсе худеньким, узкоплечим и оттого казался длинным, тонким и каким-то бледным, словно выросшая под кирпичом, но так и не пробившаяся к свету трава.

— Это ты заплатишь, сопляк! — Заварзин плюнул. — И за избу, и за пожар! Щенки… Вы что жжете? Вы строили, чтоб жечь?!

Рыжий в ответ усмехнулся, поймал на лету брошенную из толпы фуражку и насадил ее на голову Артюши.

— Лысинку простудишь!..

— Не трогай его! — крикнул Заварзин. — Он больной человек!

— Я вас не би-ил, — протянул Артюша. — Я пожар тушил…

— А кто тебя просил? — взвился рыжий и приподнял кулаком за подбородок голову Артюши. — Мы отдыхали, понял? После работы отдыхали и никому не мешали!

— Дак горело же, — чуть не плакал тот. — Изба ж горела…

Заварзин подергался, расслабляя веревки, попытался вырваться, но освободил только одну руку.

— Не трогай, сказал! — заорал Василий Тимофеевич. — уйди от него!

Заварзин спохватился: где же Ощепкин? Огляделся, всматриваясь в тьму. Старик жил на самом конце деревни и наверняка услышал бы все, что здесь происходит. Неужто до сих пор не появлялся в Яранке?..

Внезапно вернулся жокей-очкарик, встал перед рыжим, уперев руки в боки.

— Мы устроим моральный суд, — спокойно сказал очкарик. — Мы имеем на это право. Верно?

Парни одобрительно зашумели, подступая к деревьям.

— Верно!

— Обоим еще по роже! И напинать!

— Вечер испортили!

— Аппаратура!..

— Никакого суда я не допущу! — звенящим голосом выкрикнул рыжий — Пускай милиция разбирается. Мы задержали их, и все! Отставить разговоры!

— Да вас самих под суд! — Заварзин дернулся. — Вы что творите, сволочи?!

— Батя-а! — звал Артюша. — Бать!..

— Между прочим, мы — несовершеннолетние, понял? — рыжий дохнул Заварзину в лицо. — Трудовой десант!.. Знаешь, что за это бывает? Благодари, что толпе вас не отдам!

— Ты не отдашь? — возмутился очкарик. — А мы сами судить будем. Общество требует!

— Жокей! — кричали ему. — Жокей! Долой командира!

— Анархии я не позволю! — резко приказал рыжий. — Вадим спросит с меня! А не с вас!.. Отвязать их и запереть в бане. До утра! Все слышали?

Парни чуть притихли. Лиц их ни Заварзину, ни рыжему не было видно, только подсвеченные пламенем ежики волос на головах и красные оттопыренные уши. Жокей-очкарик прошел сквозь толпу, расступившуюся перед ним, и встал возле девочки.

— Что мы делаем, ребята? — неожиданно спросил из толпы чей-то голос. — Нам же самим влетит за них! Мы же их били… Их дом сожгли! Надо отпустить! Слышишь, командир? Отпустить надо…

— Я сказал, до утра запереть в баню! — прикрикнул рыжий. — Что встали? Непонятно?

Ребята окружили кедры, стали отвязывать пленников, путаясь в веревках.