Эльза была опытной женщиной, без хлыста укрощала еще и не таких породистых жеребцов. Она мысленно представила, что уже взнуздала его. На душе, как бальзам разлился. Дилеммы о том, казнить или миловать, не возникало. На этот раз, так и быть, она помилует его.

Успокоив таким образом себя, она немного расслабилась. И зря. Таможенный контроль прошла семейная пара с великовозрастной восторженной девицей, дочкой лет шестнадцати, которая крутила головой во все стороны. Видно первый раз была за границей. Увидев посреди зала культуриста, на которого уже положила глаз Эльза, девица дико закричала и понеслась в его сторону. Она чуть не повисла у него на шее.

– А я вас вчера по телевизору видела, вы предпоследнее место заняли, – обрадовано на весь зал объявила девица. Парень кисло скривился, а в зале улыбнулись. Девица, не замечая допущенной оплошности, продолжала тарахтеть:

– Какая несправедливость… У вас шея, мне кажется, толще чем у победителя Ганса, а этот турок Ибрагим, которому дали второе место рядом с вами больше был похож на паука. Если бы я судила, я бы вам первое место дала.

Парень видимо привык к восторженным дурочкам и сказал дежурное «спасибо». А девица только что не взобралась на него.

– У вас такая замечательная стойка, а какой торс, когда вы руки сзади сцепляете. Просто отпад. Вы не переживайте. Можно я рядом с вами сфотографируюсь?

Родители не обращали внимания на взбалмошную дочь, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Они спокойно остановились в стороне. Глава семейства достал из кармана платок и стал вытирать вспотевший лоб. Он недовольно махнул дочери, потом достал из сумки фотоаппарат и щелкнул их два раза. В третий раз, заметила удивленная Эльза, он, кажется, щелкнул и ее. Значит, сам будет проявлять фотографии. О, мужчины, в любом возрасте они неисправимы.

Наконец, родители, позвали дочь, а в зал вошла дежурная по залу.

– Рейс на Москву! Прошу приготовиться к посадке! – громко объявила она. Дежурная первая прошла через турникет, а за нею по длинному кишке-коридору потянулась толпа пассажиров. Эльза шла чуть-чуть впереди парня-культуриста, постоянно удерживая его боковым взглядом в поле зрения. Она была рада, что сегодня надела короткую юбку. На ее аппетитные ножки только слепой не мог обратить внимание. При этом она умудрялась еще и слегка покрутить повилять бедрами. Стороннему наблюдателю не могло и в голову прийти, то она ловит на живца идущего сзади парня.

Сейчас Эльза была довольна, что не уподобилась той взбалмошной девчонке, что сходу, на виду у родителей бросилась ему на шею.

Вельможно она вела себя в очереди к таможенной стойке, повернула в его сторону голову, но не предприняла попытки заговорить с ним.

Теперь его пассивность начала беспокоить ее. Как же трудно быть женщиной, уплывал последний шанс познакомиться с ним. Надо было что-то срочно предпринимать. Не условности и нормы света двигали ею, а живая, неуемная плоть.

Они подходили к открытой двери ведущей в самолет. Парень был у нее за спиной. Парень скинул с плеча свою необъятную сумку и пригнул голову, готовясь нырнуть за Эльзой в проем двери. Она отступила чуть в сторону освобождая проход и когда рядом с нею, как лодка, показался его баул, сделала вид, будто он ее прижал к стене. Натурально вышло. Медведь влез в берлогу. Стюардесса, встречающая пассажиров, заволновалась. Она попробовала выдернуть вперед Эльзу, но теперь все пространство впереди занимала необъятная сумка, а следом за нею влез и сам хозяин. В тамбуре вдруг стало тесно. Парень протягивал билеты стюардессе.

– Вам в эконом класс, направо, – показала она ему. А в это время Эльза попробовала споткнуться. Ничего у нее не получилось. Она только смогла опереться на сумку, как на набережной, на каменный парапет.