Розалинда тяжело вздохнула и потерла воспаленные глаза. Может быть, именно безмолвный уход матери так подействовал на отца: ему не было дано даже попрощаться с женщиной, которую он боготворил. И его сердце ожесточилось, закрылось для всего мира, даже для собственных детей.

Как же он воспримет эту последнюю потерю, раздумывала Розалинда. Как он поведет себя, когда она как снег на голову явится перед ним с такой страшной вестью? Хотя отец никогда не выказывал и намека на какие-либо чувства по отношению к ребенку, ставшему причиной смерти его жены, Розалинда была уверена, что новый удар поразит его в самое сердце. Она знала, что, несмотря на внешнюю неприступность, отец очень заботится об их благополучии и о будущем своего наследника. Именно поэтому он послал их в Миллуорт. Розалинда должна была как следует обучиться всему, что подобает уметь леди, а Джайлс, когда достаточно подрастет, — тому, что должен знать мужчина и рыцарь. Розалинду ожидала участь примерной жены для достойного рыцаря, а Джайлсу предстояло унаследовать Стенвуд-Касл и окружающие замок земли.

Однако годы шли, а отец оставался глух к призывам леди Гвинн выбрать мужа для Розалинды. Он все откладывал и откладывал дело, причем без всякой видимой причины. Добрая леди Гвинн досадовала и возмущалась; по ее убеждению, сэр Эдвард попросту не хотел верить, что Розалинда уже вполне взрослая для замужества.

В глубине души Розалинда была даже рада этому: она не испытывала ни малейшего желания покинуть дом, ставший для нее надежным приютом, и перебраться под чей-то чужой кров. В Миллуорте она была счастлива. Конечно, она сознавала, что рано или поздно ей придется вступить в брак с каким-нибудь лордом, которого выберет для нее отец, но предпочитала не задумываться о столь отдаленном будущем. Розалинде была по сердцу жизнь в Миллуорт-Касле: она охотно обучалась всему, что полагалось знать и уметь будущей хозяйке замка, и притом еще принимала участие в уроках, которые давали Джайлсу. В результате она научилась прекрасно читать и писать, и даже угрюмый монах, занимавшийся с мальчиком, с трудом мог поверить, что девушка способна так хорошо считать. Совершенно неподобающие познания для леди, то и дело повторял он. Впрочем, у леди Гвинн всегда имелось наготове испытанное средство, чтобы задобрить его — лишняя порция сластей из кухни, — и год проходил за годом в мире и согласии.

Но теперь всему этому пришел конец.

Розалинда в последний раз провела рукой по расшитому шелком покрывалу, украшавшему ее высокую деревянную кровать. Вместе с леди Гвинн она долго корпела над ним. Что ж, может быть, в один прекрасный день она вернется в этот уютный уголок, утешала она себя. Может быть, даже очень скоро.

Но, говоря по правде, Розалинда не верила в это. Она ехала в Стенвуд-Касл по велению долга. А что будет потом — она не могла и представить.

— Тебе нет никакой необходимости уезжать, — еще раз попыталась уговорить Розалинду леди Гвинн. — Еще не поздно передумать: лорд Огден напишет обо всем сэру Эдварду и пошлет гонца с этим письмом.

— Я должна рассказать отцу сама, — твердо возразила Розалинда. — Он доверил мне заботу о Джайлсе…

— Заботу о Джайлсе он доверил мне и лорду Огдену, — перебила девушку добрая леди. — Ты сама была почти ребенком, да и сейчас мало чем от ребенка отличаешься. — Тон ее смягчился, и она нежно сжала ладонями бледные щеки племянницы. — Такова воля небесного Отца нашего, это Он взял к себе Джайлса, Розалинда. Неисповедимы пути Господни.