— Не желаете ли риса? — спросила она. Адам взял себе немного и осмотрелся. Большинство гостей уже принялись за еду.

— Что бы вы хотели? — спросил он Викки. Она поставила тяжелое блюдо на ближайший столик, положив себе немного риса на тарелку.

— Не знаю. А вы?

Адам показал на блюдо дымящихся мясных шариков, только что внесенное поваром Хуссейна.

— Вот этого! — Он щедро положил мясо себе на тарелку, радостно посмеиваясь. — Это мое любимое блюдо, — пояснил он.

Мириам вымученно улыбнулась:

— Тебе надо попробовать моих. Я готовлю их лучше всех.

— Тогда тебе надо поучить здешнего повара, хотя эти — лучшие из всех, что я когда-либо ел.

Мириам погрустнела:

— Ты ко мне не слишком-то справедлив. — Ее нижняя губа предательски задрожала. — Я бы не пришла, если б знала, что тебя не будет.

Адам неловко погладил ее плечо.

— Беда в том, что ты незнакома с остальными, вот и все. Я позову Криспина и заставлю его поболтать с тобой.

— Не хочу, чтобы кого-то заставляли болтать со мной! — воспротивилась она. Но Адам уже поманил Криспина, который с готовностью откликнулся, ибо настолько же скучал, насколько Мириам злилась. Адам поговорил с ними обоими, доедая мясо, и вскоре покинул их, фамильярно положив руку на спину Викки и увлекая ее за собой.

— Мне надо с вами поговорить, — сказал он.

Викки нахмурилась:

— Не сейчас. Мне нужно помочь Хуссейну разнести фрукты.

Адам глянул через плечо:

— Он, кажется, не на шутку разозлился на меня.

Разумеется, Викки это знала. Она не могла понять лишь одного — как она может стоять и болтать с Адамом, словно ничего не случилось и словно она не дала опрометчивого обещания Умм-Яхье… Обещания, о котором уже сожалела, потому как не сомневалась, что ничего ей так не хотелось, как привлечь внимание Адама, смеяться вместе с ним, делать что угодно до тех пор, пока он не полюбит ее, как она его.

Комок застрял у Викки в горле от того, в чем она только что призналась себе. Не имея сил говорить, тем более в требуемом светском духе, она лишь смотрела на Адама, открывая заново его загорелое лицо и ярко-рыжие волосы, его сильное тело под темной пиджачной парой и ослепительную улыбку.

— Ну что? — засмеялся он. — Я вам теперь нравлюсь чуть больше?

Викки вспыхнула:

— Я просто задумалась.

Адам забрал у нее тарелку, поставил на столик поблизости и стал угощать ее апельсином, долька за долькой, словно маленькую девочку.

— Задумались? О чем же? О ваших с Умм-Яхьей тайнах?

— Да нет! — поспешила ответить Викки и лишь потом изобразила удивление: — Каких тайнах?

— А вы не знаете?

Она качнула головой:

— Нет у меня никаких тайн.

Адам усмехнулся, приблизив к Викки свое лицо.

— Думаю, у всех женщин есть тайны.

Она не нашлась с ответом. В горле у нее пересохло, язык одеревенел. А что, если он опять поцелует ее? Поцелует прямо здесь? Но Викки тут же отогнала от себя эту нелепую мысль. Кто это станет целовать женщину на подобном приеме? Но как бы там ни было, поцелуй Адама не переставал преследовать Викки в мечтах. Она быстро облизала губы и отвернулась.

— Вы все меня дразните, — проговорила она охрипшим голосом. — Умм-Яхья не знает никаких моих тайн.

— Так вы признаете, что они у вас есть?

— Тайны есть у всех. Начиная с того дня, когда мы забираемся без разрешения в родительскую автомашину…

— Ну-ну… Так ваши секреты не более чем детские шалости?

Викки все это стало надоедать.