— Прелесть моя, ты не ушиблась?

Алетиш глубоко вздохнула и попыталась сделать еще шаг. Почти получилось. Коленка дрожала и прогибалась, но нога встала ровно. Алетиш взглянула в окно.

— А можно потом будет выйти на улицу? Меня за это не накажут? Меня снова не привяжут? — спросила Алетиш, отдышавшись.

— Можно, — немного подумав, сказал Шаэсса.

— А тебя за это не накажут? — прошептала Алетиш.

— Не думаю… Там очень красивый сад. Даже осенью он дивно, дивно прекрасен. Очень поэтичное место. Особенно полсотни мраморных ступеней ведущих к статуе Анвеора.

— Ты был уже там? — с завистью спросила девочка.

— Пару раз, — смутился Шаэсса.

— Хотелось бы и мне на это посмотреть… Знаешь, Шаэсса… У меня появилась мечта. Я хочу бежать навстречу ветру… Чтобы небо скользило по горизонту…Чтобы солнце садилось в черную кромку леса, как кладут яркий перстень с розовым камнем в черные бархатные недра древней шкатулки.

Вокруг них стал сгущаться туман. Серые облака уже стелились по полу. Свет из окна стал тускнеть и теряться в глазах. В тот момент, когда туман коснулся ее кожи, девочка ощутила странное покалывание. Как будто стало невыносимо жарко. Алетиш изо всех сил оттолкнула Шаэссу. А потом странной, неровной походкой она шагнула в сторону и отмахнулась от видимого только ей тумана. Это не туман. Это — дым. Дым, воняющий горелой человеческой плотью. Она закашляла и потеряла равновесие, уцепившись за темный гобелен, который почему-то не убрали, сползла вниз, сжимая в руке кусок пыльной тряпки…

— Мама! — закричала пронзительно Алетиш, вжимаясь лицом в тряпку, — Ма… Кхе-кхе… ма… Не надо… Умоляю….

Она замахнулась и ударила, потом еще раз. Кто-то пытался ее поднять, но девочка истерически кричала, чтобы ее не трогали. А потом, задыхаясь, взмолилась в пустоту:

— Защити меня! Ты же видишь, что они делают со мной! Защити!

Последние слова она произнесла хриплым шепотом. Видение пропало.

Алетиш, прикрыв глаза, прижималась щекой к старинной фреске, которую раньше прикрывал гобелен.

Шаэсса не мог понять, что стало причиной подобного поведения, но кое-что он заметил. И это его сильно озадачило.

Девочка вела себя странно. Она отмахивалась от чего-то невидимого, боролась с кем-то и испуганно кричала. Шаэсса попытался взять ее на руки, но она смотрела на него невидящими глазами и просила, чтобы ее защитили. Алетиш прижималась лицом к фреске, и билась в истерике. Шаэсса присел на одно колено и приложил руку к ее щеке. Девочка затихла, и тогда он позвал ее по имени.

Она посмотрела на него мутным взглядом и прошептала:

— У тебя глаза розовые, как камень в тяжелом кольце.

— О чем ты говоришь?

— О камне, который пульсирует, словно сердце на твоем пальце…

Шаэсса выдохнул от неожиданности. Слишком удивительными были ее слова.

— Прелесть моя, откуда ты знаешь о розовых глазах и перстнях с розовым камнем? — вкрадчиво прошептал он, а в его двуцветных глазах загорелся странный огонь. — Скажи, милая, где ты их видела?

Алетиш подняла руку и скользнула ею по фреске вниз. Шаэсса поднял глаза и увидел.

На фреске в полный рост стоял мужчина в черных доспехах. В руках его была огромная черная алебарда, на которую он тяжело опирался. Его волосы были длинными и темными. Они, змеились по ветру. Вместо шлема была очень странное украшение.