– Айлен. Имя тебе идет, – проговорил он. Голос у девушки был мягким, грудным и чуть хрипловатым и ласкал слух, как чудесная музыка. – Я тебя раньше не видел. Только что приехала?

– Да. Меня должны сегодня представить. – Айлен заметила его удивление и поняла, что он счел ее слишком юной. – Мне исполнилось девятнадцать. Отец держал меня дома, надеясь, что я вырасту. Но теперь отчаялся.

На губах Иена мелькнула тень улыбки: несмотря на головной убор и прямую осанку, Айлен едва доставала ему до плеча. Руки, нервно теребившие ткань юбки, были маленькими, изящными, тонкими. Если не считать устремленных на него огромных темных глаз, в Айлен Мак-рот все было изящным, в том числе и ее чуть курносый носик, припорошенный веснушками. Маклэган невольно усомнился, что ей удастся найти мужа, а ведь ее, несомненно, привезли ко двору именно для этого.

– У меня немалое приданое, очень хорошие земли у границы и прекрасное происхождение.

– А ты и мысли читаешь? Мне пришли в голову довольно нелюбезные.

Маклэган чувствовал себя виноватым, отчего в его голосе появилась суровость и слова прозвучали убедительно, Для женщины оскорбительно, когда ее считают неподходящей для брака, а ему вовсе не хотелось оскорблять Айлен. Она казалась милой девочкой.

Мысленно он проклинал свое тело, которое отреагировало на нее, как реагирует тело любого мужчины, оказавшегося в обществе прелестной женщины. Он пытался справиться с тяжестью в паху, но это оказалось гораздо труднее, чем за все время, прошедшее после смерти Каталины, что очень его встревожило, ибо Иен считал необходимым не терять власти над своими страстями.

– Нет, это всего лишь правда. Я прочла то, о чем говорил ваш взгляд. Мне часто приходится встречать такие. Нелюбезными я считаю тех, кто удивленно глазеет на меня или начинает надо мной смеяться.

– И в этом ты права. – Лицо Маклэгана стало еще суровее. – Не годится, чтобы кто-то на тебе женился и заставил носить его ребенка.

Не зная, чем вызваны его слова, прозвучавшие так сурово, девушка гордо выпрямилась во весь свой невысокий рост.

– Почему вы это говорите? Я ведь женщина, а на женщинах женятся, чтобы они рожали детей. Я это могу сделать не хуже любой другой.

– Нет, не можешь. У тебя совсем нет таза, глупая ты девушка.

– А на чем же я тогда сижу, скажите на милость?

– На попке, и ее у тебя тоже чертовски мало.

– Моя мать выглядела так же, а родила целую дюжину здоровых детей. И не умерла. Поплыла ловить лососей, когда мне было пять, и утонула. Раз это получилось у нее, получится и у меня.

– Ты не можешь хорошо помнить свою мать, дитя, – и Иен встал и возмущенно посмотрел на все. – Ты совсем маленькая, куда тебе рожать.

Чтобы он не так возвышался над ней, девушка встала на скамью.

– Тогда зачем Господь послал меня на землю?

– Это знает только он. И только ему известно, почему я с тобой спорю. Тебе следует уйти в монастырь и забыть про детей.

– Ты – мужчина. Что ты в этом понимаешь? – презрительно бросила Айлен и изумленно ахнула, когда он бесцеремонно схватил ее за плечи.

Но эта яростная горячность почему-то не испугала девушку. Она чувствовала к нему глубокое доверие, хотя ей был совершенно непонятен его порыв. Их разговор принял странный оборот, немало ее удививший, он совсем не походил на все се фантазии о том, что произойдет, когда она наконец сможет заговорить с Иеном.

«А разве не странно, – улыбнулась она собственной глупости, – было бы услышать от него горячие уверения в вечной любви, которые я так часто себе представляла?» Честно говоря, по сравнению с той фантазией их странный спор казался вполне разумным.