Брикер нетерпеливо пожал плечами.

— Вы, ребята, использовали фонари и свечи тогда. Один или другой, вероятно, уронили, или он сам упал, или что-то подобное.

— Но это было днем, — указал Арманд, его мысли, видимо, следовали за мыслями Эш. — Алтея спала в течение дня, как правило. Но даже если бы она не спала, ей не нужен был фонарь или свечи в течение дня.

— Точно. — улыбнулась ему Эш.

— Да, я думаю, что это немного странно, — Брикер нахмурился и вернулся к переворачиванию полосок бекона.

Эш кивнула, а потом сказала:

— Включая то, что она не спала.

Брикер сразу же повернулся, кусок капающего бекона, свисал с конца его вилки.

— Что ты имеешь в виду, что она не спала? — спросил с удивлением Брикер. — Уильям сказал, что она была истощена, что она попросила номер в задней части отеля, чтобы было тихо, и Мэри взяла Томаса, чтобы он не беспокоил ее. Она…

— Она была в серьгах, которые родители подарили ей на восемнадцатилетие, — прервала Эш, напоминая ему.

Брикер уставился на нее непонимающе.

— И?

— Алтея никогда не ложилась в постель в драгоценностях, — тихо сказал Арманд.

— Уильям сказал, что она устала, — указал Брикер, и предложил, — Может быть, она была так измучена, что просто вырубилась, и забыла их снять.

Эш покачала головой.

— Они слишком неудобные. Она бы не забыла.

Брикер фыркнул.

— Я спал с большим количеством смертных женщин, которые оставляли свои серьги в ушах.

— Я уверена, что так и было, — сказала сухо Эш. — Но у большинства смертных проколоты уши, а у большинства бессмертных нет.

— Да, — сказала Ли на вздохе. — Я должна сказать, что это своего рода облом. Я проколола уши, когда была смертной, но после изменения? — Она покачала головой. — Мои уши зажили еще до того момента, как я достала сережки, которые носила, когда изменялась. Я пыталась их опять проколоть, но они просто зажили снова, когда я вытащила из них иголку.

Эш скривилась и кивнула.

— Тебе придется прокалывать их каждый раз, когда ты захочешь одеть серьги, и тебе придется делать это серьгами, которые ты хочешь одеть.

— Нет, спасибо, — сухо сказала Ли.

Эш криво усмехнулась.

— Большинство бессмертных недостаточно мазохисты, чтобы иметь желание — это делать. Как правило, мы носим клипсы, который прикрепляются к мочке уха.

— Звучит неудобно, — пробормотал Люциан, вставая, чтобы налить себе еще кофе.

— Так и есть, — сказала Ли сухо и хмуро посмотрела на него, как будто он был виноват в том, что ей приходилось их носить.

— Прости, любовь моя, — пробормотал Люсциан и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб.

Хмурый вид Ли тут же исчез.

— Это не твоя вина.

Они обменялись улыбкой, и потом Люциан поцеловал ее снова прежде, чем повернуться, чтобы подойти к кофейнику.

Эш посмотрела на Люциана с любопытством, когда он занял свое место. Это был первый раз, когда она была свидетелем его мягкой стороны. Так он выглядел почти человеком.

Поймав ее, наблюдающей за ним, Люциан поднял бровь.

— Ты что-то говорила?

— Точно, — пробормотала Эш, а затем снова собрала свои мысли. — Итак, во всяком случае, если не брать в расчет клипсы, мода тогда была ужасной, которую неудобно было бы носить лежа. В которой невозможно было бы спать и, наверняка, это не то, что Алтея одела бы на ночь, — пробормотала она, а затем добавила, — Кроме того, Уильям сказал, что, когда они нашли ее останки, единственное, что осталось… ее обугленная голова, а это просто неправильно.