— Боюсь, нет.

— Тогда извини меня. Я надеялась и как-то не сдержалась. Я же вижу, все это не по тебе. Я поспешно вмешалась:

— Не совсем так. Просто разговор не заходил. Я… Я никогда об этом не думала. И не знала, что Дэйви так ко мне относится.

— Тогда не выдавай меня ему, ради Бога.

— Конечно, не выдам!

Снова короткая пауза, потом миссис Паскоу неожиданно подошла ко мне и поцеловала:

— Ну что же, чему не суждено сбыться, значит, не судьба. Но верь мне, я так рада за тебя, деточка, — так же, как за себя! Спокойной ночи, и надеюсь, мать скоро объявится.

Глава 24

Я приготовила себе яичницу-болтунью и съела два оставшихся Приссиных персика. Этот ужин вернул меня на насколько лет назад — как тогда, я ела из сковородки, на непокрытом скатертью столе, а из столовых приборов у меня были только ножи — это все, что я оставила себе. Вымыв посуду, я неторопливо обошла весь коттедж якобы с целью проверить, все ли увезли из того, что надо было увезти, но на самом деле — в поисках хоть какого-нибудь занятия, удерживающего мой разум от бесконечного круговорота предположений.

Если мы правы? Если она приедет? Если мы ошиблись, и никто не приходил? Если она не появилась сегодня вечером, то когда же? Сколько мне еще ждать и терзаться догадками? Если мы были правы…

И так далее. К тому времени, когда я убедилась, что абсолютно не в состоянии сосредоточиться на каком-либо предмете за исключением возвращения моей матери, я вернулась в кухню, где лишь стол, стулья, «Незримый Гость» вместе с каминным набором и моей табуреткой могли оказать пришельцу радушный прием.

Радушный прием? В вечернем свете кухня выглядела невыразимо мрачной. Но это навело меня на мысль. Цветы. Вот оно! Цветы — самое лучшее украшение — возвращают к жизни любое жилище. Ваз, конечно, не осталось, но пара молочных бутылок мистера Блэйни отлично подойдет. Цветы и яркий, недавно растопленный очаг. Не бывает приема радушнее.

Найдя и прополоскав бутылки, я вынесла их в кухню. Потом вышла в сад.

Время близилось к девяти, уже сгущались сумерки. За деревьями загорелись первые звезды, сверкая невысоко над землей. Ветер, дувший весь день, улегся, и вечер был тих. Громко журчал ручей. Я спустилась к калитке и постояла, опершись о верхнюю перекладину, вдыхая запах роз и напряженно прислушиваясь, не раздастся ли звук из аллеи или с дороги.

Ничто не пробуждает память столь легко и быстро, как запах. Если одинокий ужин, съеденный на голом столе, унес меня в прошлое лет на десять или больше назад, то благоухание роз увело меня еще дальше. Некоторые кусты, как я знала, прежде росли в старом розарии Холла. Сэр Джайлс, отец нынешнего баронета, заменил их розами современных сортов, которые, по мнению его садовника, и в подметки не годились прежним. Мой дедушка пересадил множество старых кустов сюда, к себе в сад. Моды менялись — это касается и сортов растений — некоторые из этих роз стали редкостью, но не любимые дедушкины кусты, окружавшие коттедж, один из которых (если мы с Дэйви правы) Лилиас и ее муж выкопали и отвезли на кладбище деду.

Если мы правы. Снова этот изнурительный круг мыслей. Приедет ли она? А вдруг мы ошиблись? А если мы все-таки правы, тогда как, как мне перенести все это? Как справиться?

Действие вело меня за собой. Я пошла собирать цветы, те, что пышно разрослись, пережив годы пренебрежения. Ирисы и люпины, водосбор, которому вскоре предстояло одичать, но чудеснее всего — махровая белая сирень, нависшая над крышей сарая подобно благоухающему облаку.

Только я собралась вернуться в дом, как до меня донесся звук, которого я ожидала. С дороги повернула машина и медленно поехала по аллее. Кладовка находилась позади коттеджа, так что я со своего места под сиреневым кустом не могла видеть ни аллею, ни калитку.