И Кирилл улыбнулся.

Марика замолчала на полуслове и внимательно посмотрела в его ставшие задумчивыми глаза. И тут же перевела взгляд на запястье, перемотанное белым бинтом. Она нахмурилась, так как заметила все увеличивающиеся красные пятна.

– Может, все-таки поедем в больницу? – прошептала она, склоняясь к его руке, безвольно лежащей на краю стола.

– Нет! – нервно ответил он и отдернул руку. – Не трогай, я сам!

И Кирилл принялся осторожно разматывать бинт.

– Знаешь, я как-то читала в инете, – начала Марика нарочито веселым голосом, – что раньше, еще на заре эмо была очень популярна игра со снэпами. Условия игры состоят в том, что надо сорвать с руки браслет определенного цвета. И если срываешь, то получаешь то, что цвет обозначает.

– Да? – заинтересовался Кирилл и перестал разматывать бинт. – И что же означает белый цвет? И красный, кстати, – добавил он, посмотрев на свое запястье.

– Насколько я помню, – ответила она и лукаво улыбнулась, – белый это поцелуй, а красный – стриптиз.

– Интересно, – пробормотал он, – тогда сама снимай. А потом поцелуешь и покажешь стриптиз.

И Кирилл протянул ей руку. Марика зажмурилась, но тут же посмотрела сквозь ресницы и начала сматывать бинт. Ранка оказалась хоть и длинной, но не глубокой. Ее края начали стягиваться.

– Вот видишь, – тихо проговорил Кирилл, – ничего уже нет, а ты боялась. Целуй!

И он приподнял лицо и закрыл глаза. Марика потрогала шарики подковки в левой брови, провела пальцами по бледной щеке. Потом легко коснулась губами его губ и выпрямилась.

– Но зачем ты хотел сделать это? – прошептала она и вскинула на него повлажневшие глаза. – А если бы я не пришла сейчас? Зачем?! – крикнула она и сжала кулачки.

– Были причины, – глухо проговорил Кирилл. – И разве можно оставаться здесь? – после паузы спросил он и обвел взглядом кухню. И не только в этой засранной квартире, а вообще в этом засранном мире?!

Его губы искривились, глаза наполнились слезами.

– И ты не поймешь всего, живя со своей богатой мамочкой, – еле слышно добавил он и опустил голову.

Челка сползла вниз, закрыв лицо наполовину.

Марика посмотрела на грязную газовую плиту, сплошь покрытую пятнами от пролившегося жира и пищи, на кастрюлю когда-то голубого цвета, а сейчас словно расписанную граффити – причем художниками служили огонь и копоть – на тусклый от грязи металлический чайник без крышки. Ее взгляд скользнул по заржавевшей мойке, по сушке, заполненной щербатыми пожелтевшими фаянсовыми тарелками, по стене с отставшими кое-где и давно выгоревшими обоями унылого серо-голубого цвета в мелкий коричневый цветочек и задержался на крючке с висящим на нем полотенцем, напоминающим своим видом половую тряпку. Марике показалось, что под ним шевелится какая-то тень, и она пристально вгляделась. Увидев усики, а затем и появившегося из-под полотенца толстого коричневого лоснящегося таракана, она вздрогнула и тут же встала. Схватив засаленную прихватку, хлопнула ей по стремительно убегающему таракану. Он свалился на пол, резво перевернулся и скрылся среди нескольких пустых водочных бутылок, стоящих у помойного ведра.

– Они у нас как торпеды, – сообщил Кирилл и начал улыбаться, наблюдая за покрасневшей Марикой.

Она вымыла руки, хотела вытереть их, но тут же отдернула от грязного полотенца и брезгливо поморщилась. Кирилл открыл верхний ящик шкафа и протянул ей бумажные салфетки. Она кивнула и взяла их.

– Ах, ты Марусечка, ах, моя дусечка, налей мне водки в этот вот стакан, – пропел кто-то в коридоре высоким голосом, – мы выпьем водочки, нам станет весело, и я тебе жарку-то наподдам.