|
К удивлению девушки, он не сделал попытки поцеловать её. Вместо этого Никлас сначала легко коснулся её головы, а затем принялся вытаскивать шпильки из её волос. Клер охватило непривычное тягостное чувство, острое ощущение животной мужской силы, от которого у неё в голове вдруг все смешалось. Умелые движения его пальцев, треугольник смуглой кожи и расстегнутом вороте рубашки… Кроме бренди, от него пахло ещё и чем-то иным, и этот странный запах навевал ей мысли о сосновых лесах и крепком, свежем моржом ветре. Клер стояла совершенно неподвижно, с бешено бьющимся сердцем. Она почувствовала, как се густые локоны тяжелым потоком скользнули bmhg, закрыв спину и талию. Никлас приподнял одну шелковистую прядь и пропустил её между пальцами, словно пух семян чертополоха. — Вы никогда их не стригли, ведь правда? Она молча кивнула. — Какая красота… — пробормотал он. — Темно-шоколадный цвет, но с оттенком рыжины. Быть может, и во всем остальном вы такая же. Клер: на поверхности — чопорность и скованность, а внутри — скрытый огонь? Вконец растерявшись, девушка торопливо пролепетала: — До завтра, милорд. Когда она попыталась вырваться, граф сжал её запястье и, прежде чем Клер окончательно охватила паника, вложил ей в руку все вынутые из её волос шпильки, после чего отпустил. — До завтра. Обняв девушку за талию, граф повел её к двери. Перед тем как отворить, он заглянул Клер в глаза, и она заметила, что его настроение стало иным: дразнящее заигрывание сменилось полнейшей серьезностью. — Если вы решите отказаться от всей этой затеи, я не стану думать о вас хуже. Он что, прочел её мысли или же просто слишком хорошо знает человеческую натуру? Клер толкнула дверь и опрометью бросилась вон из комнаты. К счастью, Уильямса поблизости не оказалось, и он не мог увидеть её распущенные волосы и горящие щеки. Будь дворецкий здесь, он наверняка бы подумал, что… И тут у Клер перехватило дыхание. Ведь, приняв вызов графа, она должна жить здесь три месяца, и Уильямс будет видеть её каждый день! Поверит ли он, если она объяснит ему, как в действительности обстоит дело, или же начнет презирать её, сочтя лгуньей и блудницей? Чувствуя, что ещё немного, и её самообладанию придет конец, Клер юркнула в первую же открытую дверь и очутилась в маленькой гостиной, где на всем лежал толстый слой пыли. Девушка бессильно опустилась на один из покрытых холщовыми чехлами стульев и закрыла лицо руками. Она едва знает Уильямса, однако оказалось, что его мнение о ней значит для неё очень много. Уже одно это с неумолимой ясностью говорило о том, как тяжело ей придется, если она ввяжется в эту безумную авантюру. Неодобрение Уильямса — ничто по сравнению с тем, что будет, когда все в Пенрите узнают, что она живет в доме отъявленного развратника. Теперь, когда Клер до конца осознала все адское коварство игры, предложенной ей Никласом Дэйвисом, се ярость вспыхнула с новой силой. Граф знал, куда мстить: он рассчитывал, что страх перед общественным осуждением заставит её пойти на попятный. Эта мысль помогла Клер снова взять себя в руки. Приглаживая и закалывая волосы, она с досадой поняла, что приняла его нелепый вызов из-за собственного гнева и гордыни. Чувства не самые благочестивые, по ведь, по правде говоря, она никогда и не была по- настоящему благочестивой женщиной, хотя и очень к этому стремилась. |
